Глава 24
Интеллектуальная деятельность
Римская Сирия, которая прославилась в сфере развлечений и производила на свет цирковых и театральных знаменитостей, в интеллектуальном плане уступала своему соседу Египту с его Александрийской библиотекой и школой. Как и следовало ожидать, некоторые из ранних литературных произведений повествовали о влюбленных, грабителях, гадателях и путешественниках и, как показало время, не представляли ценности. За исключением Проба, латинского филолога и критика Берита, едва ли Сирия сделала существенный вклад в литературу на латыни. Антиохия, богатейший и крупнейший город римской Азии и третий по величине город империи, не дала миру ни одного известного автора.
Жизнь Марка Валерия Проба пришлась на вторую половину I века н. э. Свой жизненный путь он начинал солдатом, но потом отдал все свои силы изучению классической литературы Рима. Там же он и поселился и снабдил критическими комментариями сочинения Вергилия, Горация и других значительных поэтов. Тем самым он заложил основы классицизма позднего имперского периода и вошел в ряд крупнейших латинских филологов.
Сирийский вклад в греческую литературу представляет гораздо большую историческую важность. Наш главный авторитетный источник по истории Сирии времен ранней империи – это труд еврейского историка на греческом языке. Его написал Иосиф Флавий, родившийся в Иерусалиме около 37 года н. э., автор «Иудейских древностей» и «Иудейской войны». По утверждению Иосифа, по материнской линии он происходил от Маккавеев. В молодости он поехал в Рим, чтобы выступить перед Нероном в защиту нескольких своих единоверцев-священников, а по возвращении возглавил еврейские войска, восставшие против римского господства. Его взяли в плен, но Веспасиан сохранил ему жизнь. Затем Иосиф присоединился к окружению Веспасиана и с его сыном Титом вернулся в Рим. Там он принял имя Флавий как вольноотпущенник Флавиев и написал дошедшие до нас труды. Его «Иудейские древности» в изложении еврейской истории в значительной мере опираются на Ветхий Завет и подробнейшим образом трактуют более недавние времена – при Маккавеях и Иродах. «Иудейская война», первоначально написанная на арамейском языке, содержит детальный отчет о роковой борьбе с Римом, очевидцем которой он был. Рассказ окрашен желанием автора угодить своим высокопоставленным покровителям.
За исключением Иосифа Флавия, в сирийской историографии вряд ли есть хоть одно заметное имя. У нас есть скудные сведения о Филоне из Библа (ок. 61—141 н. э.), грамматика и автора трактата о финикийской религии, фрагменты которого сохранились у Евсевия. Столь же малоизвестен и Менандр Лаодикейский, ритор, живший позднее (III в.) и составивший несколько финикийских хроник. Во второй половине II века жил другой, несколько загадочный писатель Ямвлих, написавший вавилонскую историю. В молодости армянский царь взял его ко двору, где он и познакомился с вавилонским языком и персидской магией. Ямвлих говорит о себе, что он сириец и по отцу, и по матери. Греческим языком он овладел уже в более поздний период жизни. Помимо упомянутого труда, Ямвлих написал историю любви на греческом языке, которая была если и не самым ранним, то по крайней мере одним из первых произведений такого рода в греческой литературе.
В области географии наиболее заметный вклад внес Марин Тирский, который жил и трудился в середине II века. Марин первым заменил карты, составленные на основе описания маршрутов, картами, начерченными при помощи математических методов на основе широты и долготы. Назначив каждому географическому пункту свою широту и долготу, Марин тем самым помог положить конец неопределенности в вопросе их положения относительно друг друга. Таким образом он стал основоположником научной географии. Птолемей цитирует его и даже признает, что всю свою работу он основывает на трудах Марина.
Что касается науки, то упоминания достоин еще только один деятель – Архиген, врач из Апамеи. Архиген работал в Риме при Траяне в начале II века. Его несколько раз упоминает Ювенал, из чего следует, что он пользовался популярностью среди столичной знати, особенно в вопросах психических заболеваний. Архиген написал трактат о пульсе, к которому свой комментарий составил Гален, и оставил после себя нескольких учеников, много лет пользовавшихся уважением в своей профессии.
Соотечественник Марина Адриан был ритором и философом. Риторика в то время была самой модной областью литературной профессии. Теоретически ритор должен был выступать в суде и обучать этому искусству. Фактически же он был лектором, который переезжал с места на место, демонстрируя свои ораторские способности перед образованной публикой. Риторы рассуждали на всевозможные темы, независимо от собственных убеждений. Адриан перебрался из Тира в Афины, где возглавил кафедру риторики. В своей приветственной речи к афинянам «он распространялся не об их мудрости, а о собственной, ибо начал он с того, что объявил: „И снова пришли письма из Финикии“»
[204]. Свои профессорские обязанности он выполнял с большой показухой, носил дорогую одежду и драгоценности, а на лекции приезжал в колеснице с серебряной упряжью. Студенты называли его финикийцем, и некоторые даже пытались подражать его выговору. В Афинах Адриан встретил Марка Аврелия, который по возвращении в столицу пригласил Адриана ко двору. Адриан с радостью распрощался с Афинами, где его судили и оправдали за убийство оскорбившего его софиста. Император почтил ритора своей дружбой, он даже снизошел до того, что изложил ему тезисы для речи. Преемник Марка Аврелия Коммод назначил Адриана личным секретарем.
Учеником Адриана, который, как и он сам, пользовался уважением императоров, был Антипатр Иерапольский. В своих речах, как импровизированных, так и записанных, Антипатр не выказал превосходства над современниками, однако в литературном искусстве он преуспел. Потому-то Север и выбрал его личным секретарем. Он также назначил его наставником двух своих сыновей – Каракаллы и Геты, а когда позднее (212 н. э.) Каракалла убил собственного брата, Антипатр написал ему, упрекая и сетуя, что у теперь у Каракаллы «остался только один глаз и одна рука» и что те, кого наставник учил «защищать друг друга с оружием в руках», теперь «подняли оружие друг против друга»
[205]. Север сделал Антипатра консулом и поставил префектом Вифинии. Там он показал себя слишком быстрым на расправу и был смещен с поста. Он уехал к себе в родной город, где, как говорят, покончил с собой, умерев от голода.
Более интересной литературной фигурой эпохи Антонинов был также северный сириец Лукиан из Самосаты, столицы Коммагены. Лукиан родился около 125 года н. э. В Антиохии он был юристом и писал речи за ораторов, а затем сделался странствующим ритором и отправился в путешествие по Малой Азии, Македонии, Греции, Италии и Галлии. В Галлии он какое-то время преподавал философию в эллинизированном городе, прежде чем вернуться на родину.
Лукиан был сирийцем, что он всеми силами старался подчеркнуть ввиду тогдашнего невежества в национальных вопросах. Его родным языком был арамейский; но, как все культурные сирийцы того времени, он получал образование на греческом. В эпоху, когда возможностей для путешествий стало больше, чем когда-либо за прошедшие сто лет или около того, он познакомился с самыми развитыми регионами империи. Сирийская страсть к путешествиям в нем сочеталась с сирийской же многогранностью и богатством воображения. Из восьмидесяти двух произведений, дошедших до нас под его именем, часть, безусловно, являются подделками, а наибольшую важность представляют «Диалоги». Его «Правдивая история»
[206] – прямой предок Синдбада-морехода, путешествий Гулливера и т. п. А его трактат «О сирийской богине» – наш самый авторитетный источник в области религии Римской Сирии тех дней.
