Особая заслуга Лукиана в истории литературы заключается в том, что он первым применил такой инструмент, как диалог между мертвыми, как средство комедии и сатиры. В этом его подражателями стали де Фонтенель, лорд Литтлтон и другие последующие авторы. Насмешки Лукиана бьют не только сильно, но и широко. Олимпийские боги, греческие философы, римские аристократы, религиозные фанатики, путешественники, взбалмошные энтузиасты – все они, каждый в свою очередь, становятся жертвами его карикатур. Даже к Гомеру, Гесиоду и Геродоту его перо не питает никакого почтения. Однако его нападки не подкрепляются созидательными идеями. Герой его «Икароме-ниппа», которому противны споры и притязания философов, решает подняться к звездам, чтобы с высоты проверить истинность философских теорий. С помощью пары механических крыльев Менипп сначала прилетает на Луну, откуда наблюдает за людскими ссорами и страстями. Оттуда он отправляется на Олимп и предстает перед самим Зевсом. Там он становится свидетелем того, как к небесам возносятся молитвы. Они поднимаются по огромным дырам, и Зевс выслушивает их, сняв громадные крышки. Зевс оказывается предвзятым судьей, на решения которого влияет размер обещанной награды. Тем не менее он выносит философам приговор и угрожает истребить их всех за четыре дня.
В преклонном возрасте Лукиан получил пост, возможно от Коммода, прокуратора Египта, где он предположительно и умер в конце века.
В области философии, в частности неоплатонической, сирийские мыслители внесли немалый вклад. Это вполне вписывалось в селевкидскую сирийскую традицию. Страбон впечатлен выдающимися мыслителями своего времени – уроженцами Сидона и называет двоих из них своими соучениками. Говорят, что еще раньше в Сидоне была сформулирована атомистическая теория. Тир также сохранил свою репутацию в философии. Среди его уроженцев Страбон упоминает философа-стоика по имени Антипатр. Очевидно, это тот же самый Антипатр, которого Плиний называл поэтом и которого, по слухам, ежегодно в день рождения охватывал приступ лихорадки. Самым знаменитым тирским философом был Максим, который много путешествовал, неоднократно бывал в Риме и жил там во времена Коммода. Был ли он учителем Марка Аврелия, вопрос спорный. Максим был скорее софистом и ритором, нежели оригинальным мыслителем. Как и другие платоники, он противопоставлял бога материи, а демоны у него играли роль посредников между богом и человеком. До наших дней дошло сорок одно его рассуждение, где он свободно пользуется таким приемом, как сравнение, и фрагментами из поэзии.
Апамея как центр философии намного опередила Тир. В эпоху Антонинов, вероятно при Марке Аврелии, один из ее сыновей по имени Нумений стал подлинным основателем неоплатонизма. Плотина, греческого философа из Египта, которому приписывают эту заслугу, справедливо обвиняли в том, что он основывает свое учение на идеях Нумения и «щеголяет его перьями». Нумений получил греческое образование, возможно, в Александрии. Он жил в Афинах и, по-видимому, вернулся в Апамею под конец жизни. На него ссылались, с одной стороны, Порфирий, Ямвлих и другие языческие философы, а с другой – Климент Александрийский, Ориген и другие отцы христианской церкви. Он был посвящен в греческие и египетские мистерии, но от сочинений других философов его труды в первую очередь отличает знакомство с Ветхим Заветом. Для него Моисей был главным пророком, как Гомер – главным поэтом. Платона он называл «греческим Моисеем». Он рассматривал бога как космическое триединство из трех божеств: Отца, Творца и Творения (мира).
В III веке в Апамее сложилась довольно значительная неоплатоническая школа, основанная Эмилием под покровительством пальмирской царицы Зенобии. Эмилий был поклонником Нумения и излагал родственные идеи. Он учился у Плотина и первым систематизировал неоплатоническое учение, а также был учителем Порфирия, одного из великих сирийских неоплатоников.
Порфирий родился в 233 году в Тире или Батанее
[207]. Образование он получил в Тире, а затем в Афинах, где его учитель Лонгин поменял его семитское имя Мелик («царь») на греческое Порфирий («облаченный в царский пурпур»). Слава Плотина привлекла его в Рим, где он шесть лет занимался неоплатонизмом. Он продолжал жить и преподавать в Риме, где и скончался около 301 года. Находясь там, он редактировал «Эннеады» своего учителя; но теперь для Порфирия Плотин, возможно, оставался лишь именем. Порфирий был плодовитым автором и писал о философии, грамматике, риторике, математике, психологии, музыке и вегетарианстве. Он был ученым-эрудитом среди неоплатоников. В своих рассуждениях он приписывал животным разум, но не разделял идею о переселении человеческих душ в их тела. Для очищения души он требовал определенных аскетических практик, таких как целомудрие, воздержание от мяса, зрелищ и развлечений. Большинство его трудов, включая трактат против христиан, было публично сожжено в 448 году при Феодосии II.
Учеником Порфирия и последователем Плотина был Ямвлих из Халкиды в Келесирии. Ямвлих отошел от обычая своих ученых соотечественников и прожил в Сирии всю свою жизнь, ежегодно совершая поездки к горячим источникам Гадары. Он умер около 330 года н. э. Современные ученые не разделяют того восхищения, которое он внушал современникам, и утверждают, что свою репутацию он заработал фокусами и чудодейством. Ученики и неоплатоники более позднего времени обожествляли его; theios («божественный») стало его обычным эпитетом. Свои теологические рассуждения он соединил с нумерологическими, так как, по примеру неопифагорейцев, он приписывал цифрам большее значение, нежели научная математика. В космологии он разделяет учение своей школы о вечности мира. В психологии он старательнее, чем Порфирий, приписывает человеческой душе срединное положение между инфрачеловеческими и сверхчеловеческими существами и, в отличие от Порфирия, не считает животных разумными.
Если Апамея оставила свой след в философии, то Берит – в юриспруденции благодаря школе римского гражданского права, существовавшей в нем с начала III до середины VI века. Основанная, возможно, Септимием Севером (193–211), увековеченным в Берите храмом и статуей, и поддержанная его преемником из сирийской династии, эта школа была не только самой ранней из известных подобного рода, но и одной из самых долгоживущих. Она продержалась дольше всех. Творение Рима, она была и оставалась одним из творческих и интеллектуальных центров Римской империи. Позднее школы открывались и в других провинциях: в Александрии, Афинах и т. д., но первенство неизменно принадлежало Бериту. Александрия и Афины были скорее греческими, чем римскими; Берит был скорее римским, чем греческим. Кроме того, Бериту посчастливилось привлечь целую плеяду блестящих ученых и профессоров, которые превратили академию в университет и еще шире прославили его. Юридическое образование в то время было необходимым условием для получения государственного чина.
Два имени, озарившие своим блеском академию и увековеченные в Кодексе Юстиниана, – это Папиниан и Ульпиан. Юстиниан назвал Берит «матерью и кормилицей законов». Папиниан (Эмилий Папиниан), очевидно, родился в Эмесе. Есть основания полагать, что он дебютировал в области законоведения в Берите еще до того, как его пригласил Септимий Север, муж Юлии Домны, с которой Папиниан состоял в родстве, стать его советником в Риме. Сместив Папиниана с этого поста, Каракалла убил своего брата Гету (212 н. э.) и приказал обезглавить Папиниана. Тот лишь упрекнул палача в том, что он взял не меч, а топор. Причина казни не ясна; но нетрудно понять, что тиран не мог мириться с присутствием столь строгого наблюдателя и столь честного человека. Хотя на момент казни Папиану было всего тридцать семь лет, ни один другой римский юрист не оставил более богатого наследия. Не менее 595 фрагментов его трудов были включены в дигесты Юстиниана, один из составителей которого Анатолий был также профессором права в Берите. «Мнения» Папиниана вошли в программу обучения третьего года в юридических школах. Великий комментатор XVI века считает Папиниана первым из юристов прошлого и будущего и утверждает, что никто и никогда не превосходил его в знании законов и никто и никогда не сравняется с ним. Эрудиция Папиниана, основанная на интеллектуальной честности и цельности характера, сделала его образцом настоящего юриста.
