Политика расширения прав римского гражданства на уроженцев иных стран активизировалась, когда на трон цезарей сел Траян, испанец по рождению. Кульминации она достигла в 212 году, когда Каракалла издал свой знаменитый указ о предоставлении полноправного гражданства практически всем свободным жителям провинции. Отныне любой сириец становился ipso facto римским гражданином и при соответствии определенным условиям мог занимать высшие посты в государстве. Однако на практике преимущества ограничивались общественным престижем и некоторыми экономическими выгодами. Восклицание Павла: «Я римский гражданин»
[212], «я обращаюсь к кесарю»
[213], видимо, в те дни повторяли многие сирийцы. Это, однако, не означает, что сирийцы перестали чувствовать себя сирийцами. Греческая цивилизация под эгидой Рима находилась на верном пути к решению запутанной проблемы объединения массы различных народов в квазиединое целое в интеллектуальной и политической области. Казалось, что хотя бы отчасти сбывается забытая мечта Александра о союзе победителей и побежденных.
С самого начала римляне использовали иноземцев в качестве вспомогательных войск. Постепенно и сами легионы стали в основном набираться из местных. Военнослужащие автоматически становились римскими гражданами. Сирийские солдаты в составе римских войск дислоцировались в различных частях империи. Когда третий легион выступил в Италию на помощь Веспасиану, его солдаты «по обычаю, усвоенному ими в Сирии, приветствовали восходящее солнце»
[214]. В легионе, дислоцированном в Нумидии, большая часть приходилась на сирийских ветеранов из Апамеи, Дамаска, Триполи, Берита, Сидона и Тира. В армии говорили на латыни, и те сирийцы, которые служили в западных провинциях, по возвращении показали в своих надписях, что вполне владеют ею. Некоторые из них взяли римские имена или по крайней мере преномены.
Латынь также была официальным языком магистратов. Имперские указы издавались на латыни, но с греческим переводом. В большинстве случаев местные календари уступили место римскому, была принята римская система мер и весов.
Из многочисленных сирийских общин меньше всего на стимулы со стороны Рима реагировала еврейская. Аристократия уже эллинизировалась. Саддукеи, которые представляли партию высшего класса и монополизировали государственные должности, пользовались поддержкой Рима. Фарисеи, представлявшие общину, придерживались строгой ортодоксальности и мечтали об освобождении. По своей идеологии фарисеи восходят к хасидам эпохи Маккавеев.
По причине их неукоснительного монотеизма к евреям еще со времен правления Помпея относились как к привилегированной общине. В дни империи их не принуждали к военной службе и поклонению императору. От них не требовали участвовать в жертвоприношениях римскому цезарю. Сохраняя политику исключительности и изоляционизма, они подпитывали свое национальное самосознание. Это приводило к столкновениям, которые в конце концов переросли в восстания 66–70 годов н. э. при Нероне и в 132–134 годах при Адриане. Эти события привели к окончательному разрыву между евреями и христианами и катастрофе для всего еврейского общества.
Подавить первое восстание Нерон поручил своему полководцу Веспасиану, который в 67–68 годах расправился с мятежниками на равнинах и в отдельно стоящих крепостях. Среди разрушенных городов была Яффа. Римская армия насчитывала 50 тысяч человек и не встретила большого сопротивления. Когда Веспасиан собирался осадить Иерусалим, Нерон умер, и он взошел на римский трон. Закончить недоделанное он поручил своему сыну Титу, который осаждал Иерусалим пять месяцев вплоть до сентября 70 года. Представить себе о том, сколь трагична была участь осажденных, можно хотя бы из того, что они договорились заколоть друг друга, пока римские солдаты штурмовали город. Умертвив собственных жен и детей, каждый из них ложился на пол, обнимая тела своих родных и подставляя горло тому, кому выпал жребий исполнить этот ужасный долг. Эту картину оставил нам летописец, лично участвовавший в этой войне:
«Обнимая с любовью своих жен, лаская своих детей и со слезами запечатлевая на их устах последние поцелуи, они исполняли над ними свое решение, как будто чужая рука ими повелевала. Их утешением в этих вынужденных убийствах была мысль о тех насилиях, которые ожидали их у неприятеля… Несчастные! Как ужасно должно было быть их положение, когда меньшим из зол казалось им убивать собственной рукой своих жен и детей!»
[215]
Город разрушили. Храм сожгли. Это было пышно украшенное здание, воздвигнутый Иродом на месте предыдущих, построенных друг за другом на этом же самом участке. Тит так основательно подошел к своей задаче, что народ даже позабыл, где стоял храм – на востоке или западе Иерусалима. Все попытки восстановить его только на основе описания в Библии потерпели неудачу. По некоторым оценкам, в этой войне погиб миллион евреев. Многих пленников заставляли биться друг с другом или с дикими зверями в амфитеатрах. Уцелевшим не позволили вернуться к себе в столицу. На самом деле это уже и не была их столица. Иудея как политическое образование перестало существовать. Отныне евреи стали тем, чем оставались до сего дня, – бесприютным народом. Римская глава была добавлена в историю диаспоры, помимо ассирийской и халдейской.
Римский солдат выхватил семисвечник из горящего храма и пронес его в триумфальном шествии, которым ознаменовалось возвращение Тита в столицу империи. И по сей день солдат держит его на арке, воздвигнутой возле Форума в память о великой победе. Что же касается иудаизма, то он пришел в упадок вместе с общиной своих приверженцев. Его узконациональная основа и особенности ритуала никак не способствовали его распространению. Все попытки еврейских ученых, начиная с Филона Александрийского (40 г. н. э.), сделать его привлекательным для греко-римского ума закончились неудачей.
Последней предсмертной агонией стало восстание, знамя которого поднял загадочный еврейский вождь Симон (Шимон) Бар-Кохба
[216] в 132–135 годах н. э. Адриан расправился с ним и превратил Иерусалим в римскую колонию, переименовав в Элию Капитолину. Элий – родовое имя императора. Прежний храм он заменил новым, посвятив его Юпитеру Капитолийскому. По оценке Диона, было разрушено 985 деревень и убито 580 тысяч человек.
Врата сирийского влияния в Риме широко распахнулись к концу II века, когда супругу одной дамы из Эмессы удалось сесть на трон цезарей. Это была Юлия Домна, дочь жреца Элагабала в Эмесе. А ее мужем был Септимий Север, командир легиона в Сирии. Они поженились около 187 года н. э.
Портретный бюст Юлии Домны с волнистыми волосами
