Верный византийскому государю, аль-Харис продолжил борьбу с Лахмидами, участвовал в подавлении восстания самаритян и сражался в византийской армии под командованием Велизария в Месопотамии. В 544 году аль-Мунзир взял в плен его сына и принес в жертву аль-Уззе, отождествляемой с Афродитой. Десять лет спустя в решающей битве при Киннасрине (Халкида) аль-Харис отомстил, убив своего врага Лахмида. Вероятно, это сражение, которое в арабских историях называется «день Халимы» в память о том, как дочь аль-Хариса, по преданию, собственноручно помазала воинов своего отца благовониями перед вступлением в битву. В 563 году аль-Харис побывал при дворе Юстиниана, где, будучи внушительным бедуинским шейхом, произвел неизгладимое впечатление на придворных, вроде того, что произвели саудовские принцы во время их недавних поездок в Соединенные Штаты. Спустя годы после этого события, когда придворные хотели успокоить племянника и преемника Юстиниана, скудного умом Юстина, они просто кричали ему: «Тихо, а то позовем аль-Хариса!»
Находясь в Константинополе, аль-Харис договорился о встрече с Иаковом Барадеем из Эдессы, прелатом сирийской монофизитской церкви. Иаков, по слухам, рукоположил сто тысяч священников и поставил 89 епископов в этой стране. В то время царство достигло расцвета, раскинувшись от окрестностей Петры до Эр-Русафы севернее Пальмиры и включив в себя Балку, Сафу
[231]и Харран. Бусра, где в 521 году возвели собор, стала церковной столицей региона и занимала ведущее положение в качестве центра торговли. По мусульманскому преданию, Мухаммед со своим караваном проезжал через нее и там почерпнул все свои знания о христианстве. Что касается политической столицы Джафнидов, очевидно, сначала это был палаточный лагерь, передвигавшийся с места на место, а позднее ею стала Аль-Джабия в Джавлане и на какое-то время Джиллик в Южном Авране.
Аль-Хариса сменил его сын аль-Мунзир (Аламундар, ок. 569–582) примерно в то же время, когда родился Мухаммед. Сын следовал по пятам отца. Он распространял монофизитство и бился с Лахмидами – вассалами Персии. Однако его ярая приверженность вероисповеданию, которое в Византии считали неправославным, отдалила его от Юстина, который даже усомнился в его политической лояльности. Вследствие этого император написал письмо своему наместнику в Сирии и велел ему избавиться от аль-Мунзира, но секретарь по ошибке направил его самой жертве вместо того письма, в котором император любезно просил его прибыть к наместнику на совещание. После периода отчуждения стороны в конце концов примирились и достоуважаемый филарх с двумя сыновьями прибыл в Константинополь (580), где новый император Тиберий II принял его с великими почестями. Император даже заменил венец аль-Мунзира на корону. В том же году аль-Мунзир сжег столицу Лахмидов Хиру. Через два года на освящении церкви в Хувварине, куда он явился по приглашению наместника Сирии, его задержали и вместе с женой и тремя детьми отправили в Константинополь, а оттуда – на Сицилию. После этого Джафнидам перестали выплачивать ежегодную субсидию и разорвали все дружественные отношения.
Под предводительством ан-Нумана, старшего сына аль-Мун-зира, было совершено несколько набегов из пустыни на Римскую Сирию. В конце концов ан-Нумана (ок. 584) обманом, как и его отца до него, схватили и доставили в Константинополь. После этого пришел конец государственности Гассанидов. Их царство разбили на несколько частей, над каждой поставили своего правителя. Некоторые из них заключили союз с Персией; другие сохранили независимость; третьи остались на стороне Византии. С этого момента греческие летописцы теряют всякий интерес к данной теме; арабские хроники остаются неясными. В регионе царила анархия, пока Персия не захватила Сирию в 611–614 годах.
Четырнадцать лет спустя, когда Ираклий изгнал персов из страны, он, возможно, восстановил старую династию. Сообщалось, что во время мусульманских завоеваний племена бывшего государства Гассанидов сражались на стороне Византии. Последний правитель из Гассанидов Джабала ибн аль-Айхам в 636 году бился против мусульманских захватчиков в решающей битве при Ярмуке, но впоследствии принял ислам. По некоторым сообщениям, во время первого паломничества некий бедуин наступил ему на плащ, и Джабала ударил его. Халиф постановил, что Джабала должен либо претерпеть такой же удар от бедуина, либо заплатить штраф, и тот отказался от новой веры и уехал в Византию.
Ослепительное великолепие двора Джафнидов увековечено в антологиях нескольких доисламских поэтов, нашедших в его князьях щедрых покровителей. Одним из таких стихотворцев был знаменитый ан-Набига аз-Зубьяни. После ссоры с Лахмидами ан-Набига снискал благосклонность Гассанидов, был осыпан их щедротами и в ответ воспел их в своих сочинениях. В часто цитируемом панегирике он превозносит их военную доблесть:
Все Гассаниды отважны, сильны, без изъяна,
Только мечи их немало зазубрин хранят
[232].
Другой поэт, Хассан ибн Сабит из Медины, прежде чем стать официальным «поэтом Посланника Аллаха», неплохо жил при дворе Гассанидов, с которыми состоял в родстве, по его собственным словам. В «Китаб аль-Агани» есть описание, которое приписывается ему, из которого мы можем составить себе представление о той роскоши, в которой жил Джабала ибн аль-Айхам:
«И увидел я там десять певиц, из которых пять пели по-гречески под музыку лютней, а пять пели на манер жителей Хиры… Были еще и арабские певцы, приехавшие из Мекки и других мест. И когда он садился пить вино, его ложе устилали миртом, жасмином и другими благоуханными цветами. Ставились амбра и мускус в сосудах из золота и серебра (в этих серебряных сосудах приносили настоящий мускус). Зимой для его услаждения жгли алоэ; летом охлаждали льдом. В жаркое время года он и его свита носили особо сшитые легкие одежды, а в холодное – белые тяжелые меха и тому подобное. Клянусь Аллахом, я не провел с ним ни дня, когда бы он не одарил меня той одеждой, которая была на нем в тот день».
Когда этот Джабала принял ислам и вместе со своими вельможами торжественно въехал в Медину, на нем, по слухам, была наследственная корона, украшенная двумя жемчужинами, которые когда-то служили серьгами для матери аль-Хариса ибн Джабалы. Эти жемчужины, каждая размером с голубиное яйцо, вошли в поговорку в арабской литературе.
Подобные картины, пусть даже преувеличенные, все же намекают на экономическое процветание. Гассаниды, по всей вероятности, умели собирать и до капли использовать дождевую воду и пользоваться подземными источниками – это умение сирийцы приобрели в римский период и впоследствии утратили. Об этом свидетельствуют остатки примерно трехсот городов и деревень на восточных и южных склонах Аврана. Однако еще значительнее тот факт, что Гассаниды, как и их набатейские предшественники, передали некоторые важнейшие элементы сирийской культуры своим давним родичам в Аравии, особенно в Хиджазе – будущей колыбели ислама. Набатеи оставили им письмо, которое сделало возможным написание Корана. Гассаниды, перед тем как исчезнуть, оставили христианские идеи, которые в сочетании с другими породили ислам. Таким образом, сирийская культура подарила исламу, как до него иудаизму и христианству, семя творческой силы. Более того, эти пограничные сирийские государства арабского происхождения, последним из которых было Гассанидское, в определенном смысле подготовили последующее завоевание Сирии арабами под знаменем ислама. Они стали как бы анонсом предстоящего грандиозного спектакля.
