29 октября. Вчера говорили, что Курош и Штер во Владивостоке во время морского бунта были убиты мятежниками. До сих пор про это не было никаких сведений.
Зиновьев говорил про «Revue Nouvelle», в котором помещен разбор брошюры Шарапова «Иванов XVI», «Диктатор», что якобы, когда царь ее читал, то на ней сделал свои пометки. В том месте, где Иванов XVI разносит Коковцова, царем написано: «Это слишком строго»; там, где говорится, что Шванебах никуда не годится, что пора ему уйти и проч., царь написал: «И я того же мнения»; затем, где говорится благожелательно про Столыпина, царем написано: «Слава богу, хоть одного мне оставили».
31 октября. Завтракал с нами сегодня Пуришкевич.
1 ноября. Вот что рассказывали по поводу открытия Думы. Все сошло в отличном порядке. При выборах председателя Хомяков получил 371 голос избирательный и 9 неизбирательных. Случилось это потому, что вчера в клубе умеренных и правых октябристы вошли в соглашение с правыми насчет Хомякова, что правые дадут ему свои голоса с условием, что товарищем председателя, секретарем и его помощником будут избраны правые. Это соглашение было подписано с одной стороны Гучковым, а с другой – Бобринским, который вслед за этим снял свою кандидатуру в председатели. Правые потребовали, чтобы в своей речи Хомяков не произносил слова «конституция», даже хотели, чтобы он вчера прочел ту речь, которую скажет, но благоразумные воздействовали, так как это было признано обидным, такое недоверие. Хомяков при этом сказал, что его речью останутся довольны; и Пуришкевич сейчас сказал, что речь Хомяков сказал хорошую, что в ней нельзя ни к одному слову придраться. Правда, слова «самодержавный» в ней нет, но есть слово «державный», и ни разу не произносилось слово «конституция». Кадеты, те немногие, которые попали в Думу, держали себя архикорректно, даже нарядились – кто во фраки, кто в смокинги, и были сконфужены, когда увидали, что остальные в сюртуках. Милюков, который был в смокинге, дал швейцару 25 руб., чтобы тот ему немедленно привез сюртук – так он был расстроен своим нарядом. По словам Пуришкевича, Столыпин «пух от восторга», – так все шло гладко и чинно. Пуришкевич, видно, и сам очень доволен.
4 ноября. Сегодня В. Н. Степанова должна была к нам привести крестьянских депутатов, которых в устроенной ею квартире помещается 30 человек. Вчера по телефону она сказала, что в эту минуту ей с депутатами много хлопот, все они очень взволнованы вопросом выборов товарища председателя в Думу. Крайние правые хотят избрать гр. Доррера, а есть большая партия, и ее крестьяне в том числе, которая не хочет Доррера, который граф, помещик и т. д., не будет думать о крестьянах (вот настроение!), что если будут настаивать на Доррере, то эти крестьяне угрожают, что перейдут к левым. Крестьяне желают избрания киевского депутата Проценко.
Был у нас сегодня Пуришкевич. Он разочарован тем, что творится и в среде правых, и в «Союзе русского народа», но не унывает.
5 ноября. В Думе выбрали сегодня двух товарищей председателя: кн. Волконского, сына М. С. Волконского, шацкого предводителя дворянства (про него говорят, что это человек воспитанный, но не умный), и второй товарищ председателя – профессор Мейендорф – из правых, которого студенты бойкотировали, его лекций они решили не слушать, и Мейендорф, Боровитинов и Никольский лекций в университете ради этого года три не читают.
8 ноября. Завтракал с нами Пуришкевич. Он очень смущен тем, что творится в Думе, думает, что неминуемо, скоро, придется ее разогнать. Октябристы ведут себя недостойно. Теперь вопрос о выборе секретарей так стоит, что туда попадут только левые да кадеты, как Милюков и ему подобные. От правых октябристы откалываются и хотят примкнуть к кадетам – так их левая печать тревожит, так они ее боятся. Насчет благодарственного адреса царю – октябристы не хотят подписываться под адресом, написанным правыми, а правые не соглашаются на редакцию октябристов плюс кадеты. Раскол идет полный. Пуришкевич говорит, что нежелательно исключение из Думы минского депутата Шмидта, так как если его исключат, то 20 человек крестьян перейдут налево, а левые партии хлопочут об его исключении. Слово «конституция» склоняется левыми на все лады. Гучков держится в стороне – его не видно и не слышно, действует он втихомолку. Относительно Хомякова Пуришкевич молчит, но Зиновьев (Н. А.) его назвал бездарным и ленивым. То же самое вчера про него было сказано Наумовым и Бодиско. Сказал Пуришкевич, что Дума теперь висит в воздухе, что вряд ли она долго продержится. Очень верно сказал Клейгельс, что Столыпин – кадет, что он протежирует этой партии; вот почему при своей малочисленности она так смело идет вперед и вербует себе адептов.
9 ноября. Вчера говорила с Клейгельсом о революционном движении. Он сказал, что не сочувствовал затее Плеве относительно рабочих – провокации и тайным агентам, как Зубатов и Гапон, которым Плеве протежировал. Он находил, что совсем другие меры требовались для успокоения рабочих, вплоть до вооруженной силы, но Плеве его мер не понимал.
10 ноября. Сегодня Шаховской («Русское собрание») говорил, что курские члены Думы с графом Доррером представлялись Столыпину, который им сказал, что он лично и весь Кабинет министров – за конституцию, но царь конституции не хочет.
Теперь история с Рейнботом, который не угодил Д. Б. Нейдгардту, поэтому, не предупредив его, послана была в Москву комиссия, во главе с Зайончковским, его ревизовать. Разговор Рейнбота со Столыпиным был довольно резкий, расстались они холодно, но все-таки результат его был тот, что комиссия с Зайончковским будет отозвана. Столыпин предупредил царя, что Рейнбот будет на него жаловаться. Сегодня Рейнбот рассказал, что, увидев у Столыпина нового жандармского офицера, он спросил, куда делся прежний, на что получил ответ, что тот уволен, так как не захотел по приказанию m-me Столыпиной сосчитать грязное белье.
11 ноября. Курский депутат Шечков говорил И. С. Леонтьеву про свое впечатление от приема курской депутации Столыпиным. Депутаты спросили Столыпина, какое у нас правление, есть ли конституция. Столыпин отвечал утвердительно. На это Шечков сказал, что конституция у нас есть со времен Алексея Михайловича, который присягал, что он и его преемники останутся верны основным законам. Ответ Столыпина был следующий: «Вот и государь так понимает».
20 ноября. Была у митрополита киевского Флавиана. Про киевские студенческие беспорядки он сказал, что пошумят и опять успокоятся. Когда я вернулась домой, застала у нас П. М. Лазарева, который, услышав от меня мнение Флавиана по этому вопросу, сказал, что и Сухомлинов того же мнения.
23 ноября. Вчера Никольский говорил про протоиерея Восторгова, про его последнюю деятельность, что он получил от Крыжановского субсидию для производства выборов в Думу людей, желательных для правительства. Восторгов старался устроить, чтобы в Думу попало побольше октябристов, склонял русских людей их выбирать, нанимал для этой цели ораторов, которые раньше служили агентами у печальной памяти Зубатова, а теперь остались не у дел, и их посылал в разные губернские и уездные города читать лекции и восхвалять октябристов, а из себя эти агенты должны изображать людей «Союза русского народа». «Русское знамя» разоблачило деятельность Восторгова, за что было оштрафовано на 3 тыс. руб.
