2 ноября. Вчера Комаров говорил, что молодой царице после рождения дочери запрещено было быть женой царя и что поэтому дядюшки устроили ему снова сожительство с Кшесинской, что ширмами взят вел. кн. Сергей Михайлович, который l’amant
[67] Кшесинской. Все это известно царице-матери, которая поэтому очень расстроена. У царя в последнее время сильные головные боли.
Селифонтов говорил, что в России, особенно между крестьянами, память Александра III нечтима; они его не любили, радуются, что он умер, что живи он – снова они были бы закрепощены и снова бы их пороли розгами.
9 ноября. Был настоятель Ковенского военного собора Калистов. Говорил про киевского митрополита Иоанникия, что окружает себя бездарными архиереями ради того, что им известно его прошлое. Они его покрывают и теперь, так как у Иоанникия есть слабость к водке и картофелю по вечерам. Что от женщин он удаляется только для виду, а что устраивает женские епархиальные заведения всюду, где служил, чтобы с намеченной им самим начальницей безнаказанно проводить время, и дело это у него шито-крыто.
11 ноября. Говорили Е. В., что предводители, которые собрались весной, перед коронацией, обсуждать, как помочь помещикам в их безвыходном положении, на днях подали через министра внутренних дел царю записку, довольно резко написанную по отношению к министру финансов – Витте, о котором говорят, что он ведет Россию к банкротству, а про министра земледелия Ермолова говорят, что он ничего не понимает и ничего не делает. Горемыкин эту записку представил царю, который на ней написал, чтобы с ее содержанием познакомились министры финансов и земледелия, а затем передать эту записку в Комитет министров.
18 ноября. Куломзин говорил, что записка предводителей, в которой они нападают на министров финансов и земледелия, послужила к соединению Витте с Ермоловым, которые последнее время очень ссорились, а теперь вместе строчат на нее ответ царю.
24 ноября. Говорили Е. В., что всюду тормоз деятельности, инициатива идет из Петербурга. Правда, здесь все как будто распускается, министры думают только о том, чтобы удержать подольше свои портфели, грызутся между собой. А каковы эти министры? – говорить не хочется…
25 ноября. А. Г. Вишняков говорил, что ехал после представления царю из Царского в одном вагоне с московским предводителем кн. Трубецким, который ему говорил, что царь ему обещал серьезно обследовать записку, поданную ему предводителями дворянства. Муравьев отошел совсем от Витте. Акции министра земледелия Ермолова плохи, его речь в Париже, в которой он говорил, что мы научились земледелию у французов, что нам надо разводить в хозяйстве страусов и приучать верблюдов, чтобы они у нас заменяли лошадей и волов, произвела здесь удручающее и комическое впечатление. На его место «кумушки» уже начинают подыскивать заместителя.
26 ноября. А. П. Никольский говорил насчет золотой валюты, что Витте подкупает своих противников в этом деле. Так, уже теперь Верховский не против валюты и объясняет, что на нее нападал раньше только с целью выяснить всем непонимающим, что это за мера. Маркуса Витте купил, дав ему добавочных 6 тыс. руб. содержания.
Ермолова не уважают в Министерстве земледелия. Он во время заседаний Совета отказывается от своих проектов, которые сам вносит в Совет. Недавно у него был скандал с его товарищем Нарышкиным. Оспаривались два проекта – министерства и земства. Нарышкин старался помирить оба, взяв середину. Когда он кончил, Ермолов ему сказал, что ничего не понял, и начал так излагать сказанное Нарышкиным, что тому пришлось ему возражать, что этого-то и этого-то он не говорил.
30 ноября. Сегодня вечером у адмирала Гейдена комиссия, как снять «Россию» с мели. Это выходит каламбур, так как не один крейсер «Россия» на мели, а может очутиться на мели и вся Россия.
Н. Н. Селифонтов сказал, что золотая валюта в Гос. совете пройдет, но эта мера не будет осуществляться, так как царь получил из Франции от Meline письмо, в котором он ему разъясняет, что теперь не время ее осуществить.
1 декабря. Говорят, был у царя совет насчет занятия русскими Константинополя.
3 декабря. Был Куломзин. Он крайне осторожен, ничего не говорил утвердительно, но в виде вопросов все затронул. Например, что скажет Е. В., – займем ли мы Константинополь или допустить Англию его занять? По мнению Куломзина, второе будет лучше, что «тогда через 20 лет мира мы сумеем взять его обратно у англичан». Как бы не так! Затем Куломзин спросил, правда ли, что царь, в бытность свою в Париже, подписал с Францией договор, который он здесь уничтожил. Затем спросил, скоро ли уберут Шишкина, который невозможен, всем делает грубости.
5 декабря. Говорят, что царь потребовал обратно приказ о назначении Куропаткина на Кавказ, а будто он уже был подписан.
6 декабря. Завтракал адмирал Шмидт. Говоря про головные боли, которыми страдает царь, Шмидт сказал, что это явление у царя опасное, что в Японии после сабельного удара у царя было сотрясение мозга и что это никогда не проходит бесследно.
13 декабря. Говорят, что недели две назад Хилков и Витте ездили в Царское со своими очередными докладами. Витте обыкновенно первый докладывает, но на этот раз царь вызвал первым Хилкова, которому поставил на вид, что очень много столкновений и несчастий на железных дорогах. Хилков отвечал, что это является вследствие того, что Витте денег не дает, что сокращено количество служащих и локомотивы и вагоны ветшают. Царь тут же приказал позвать Витте, и при царе Витте разразился таким гневом на Хилкова, что царь вышел из кабинета, оставив их вдвоем, и к ним не вернулся. После этого прошли две пятницы, и Витте не был у царя с докладом. Рассказывают, что Витте тогда в кабинете у царя прямо закричал Хилкову, что он ему денег не даст. Видно, что министры с царем не считаются и он с ними не может справиться.
18 декабря. Говорили Е. В., что царь за последним полковым обедом громко сказал, что Победоносцев нарекомендовал ему много министров, а теперь начал рекомендовать корпусных командиров, хлопочет за Шилова.
19 декабря. Митрополит Палладий очень горячо говорил против Победоносцева. Вишняков говорил, что недавно к Витте явился его приятель, одессит, которому Витте тут же предложил место директора банка с 18 тыс. руб. жалованья, сказав при этом, чтобы соглашался, что для своих друзей он спешит что-нибудь сделать, пока в силах, так как через три месяца уже министром финансов не будет.
24 декабря. Завтракал сегодня Рачковский. Говорил он, что всех террористов, живущих в Париже, сейчас 300 человек и он за ними следит. Про Тихомирова Рачковский сказал, что, когда он захотел изменить свой profession de foi
[68], Маренгейм, который себе приписывает его обращение, был ни при чем. Сносился с Министерством внутренних дел Карцев, генеральный консул в Париже, который получил письмо от Плеве по этому вопросу. Плеве тогда управлял Министерством внутренних дел на правах товарища. Но разговоров и у Карцева с Тихомировым не было, все это выпало на долю Рачковского, который не сочувствовал прощению Тихомирова, человека, который участвовал в убийстве Александра II, который весь был забрызган его кровью. Рачковский предложил ему в прошении к царю вполне искренно во всем сознаться. Записка его была ужасна: кровь, кровь – вот была ее суть. Он не ожидал, что царь, Александр III, прочитав прошение Тихомирова, его простит, такое ужасное впечатление производила эта записка.
