1 апреля. Вчера у Горемыки было снова совещание министров с Ванновским насчет студенческих беспорядков. Решены крутые меры в отношении студентов.
2 апреля. Вчера студентов, в числе 500 человек, задержали по частям с тем, чтобы выслать из Петербурга. Явился к нам вчера же Никольский, возбужденный донельзя, говорил про полицию, что якобы она-то и поддерживает волнения, что она по карманам студентов раскладывает прокламации, что более бессовестных, беспринципных людей, чем полиция, нет.
Романченко сказал, что эту неделю все министры перебывали у царя по нескольку раз, были даже и не в дни своих докладов. 31 марта у Горемыки было два раза заседание всех министров. Оба раза Победоносцева не было. Витте продолжал настаивать, что политической подкладки в этих беспорядках нет. Ермолов, который раньше подписал записку Витте, теперь прямо перешел на сторону Горемыки, что политический характер эти беспорядки имеют.
3 апреля. Левашову (витебскому губернатору) говорил Анастасьев, что перед отъездом в деревню Е. Д. Нарышкин представлялся царю. Во время аудиенции он сказал царю, что он стар, а царь молод, поэтому он просит его позволения сказать ему, что для блага всей России необходимо ему удалить Горемыку. При этом Нарышкин, наклонившись почти до пола, сказал царю, что земно ему кланяется, чтобы он обратил внимание на его слова. Царь ответил: «Подумаю». Но на другой день был у царя Горемыка, который сияющий вышел из кабинета. Анастасьев близок с Нарышкиным, поэтому мог узнать об этом верно. Теперь уже стали говорить, что будто после беседы с Нарышкиным царь был у вел. кн. Александра Михайловича и там говорил про разговор Нарышкина о Горемыкине и высказывал: «Да кем же его заменить?» Общее мнение о царе, что у него нет своего мнения: всякий, кто последний с ним говорил, тот и прав в его глазах.
6 апреля. Сегодня председатель Московского цензурного комитета Назаревский говорил, что «Моск. ведомостям» одним, в виде исключения, позволено говорить про студенческие беспорядки. Что он, Назаревский, до издания циркуляра, запрещающего о них говорить, не давал московской печати ругать Суворина, что ежедневно в «Русских ведомостях», которые он лично цензурует, он вычеркивал статьи против Суворина. Сотрудники «Русских ведомостей» не раз поэтому обращались к нему с вопросом: «Почему о Суворине нельзя говорить? Разве он стал министром?». Вел. кн. Сергей Александрович очень доволен сдержанным тоном московской печати.
9 апреля. Клейгельс сказал, что разговор Нарышкина с царем – выдумка, что царь у него не был, также и он у царя, что он очень болен и никуда не выходит.
10 апреля. Вчера завтракали у нас Дейтрих, Трепов и Грингмут. Говорили, что Ванновский представил царю свое расследование студенческих беспорядков. Он признает, что в них ничего политического не было, обвиняет полицию, требует предания суду полицмейстера Нолькена и начальника конной стражи Галле, фаворита Клейгельса, которого он привез с собой из Варшавы. Этот Галле 5-го числа этого месяца на Казанской площади оцепил студентов, которые возвращались с вокзала после проводов своих товарищей. Попалась и публика. Плеве сказал, что у Ванновского система – быть в оппозиции с царем: теперь царь за Горемыку, верит его сообщениям, с Ванновским не согласится, и оба останутся при своих мнениях.
25 апреля. Вышнеградская говорила, что всю студенческую историю создал Горемыка, что кончался срок, положенный для усиленной охраны, но с миллионом, который дается на это дело в безотчетное распоряжение министра внутренних дел, Горемыкину не хотелось расставаться, поэтому он и муссировал этот вопрос. Старик Ванновский со своей комиссией провалился, не сумел с ней разобраться.
27 апреля. В Финляндии дела из рук вон плохи. Финны начинают пускать в дело свои ножи, в Тавастгусе напали на солдат. Бобриков, по словам Пантелеева, высказывает, что один конец такому положению – чтобы его подстрелили, тогда с ними справятся. В поспешности, с которой все реформы свалились на Финляндию, винят Бобрикова, который только с этим условием и принял там пост генерал-губернатора. Находят все, что сначала надо было выпустить манифест, потом воинскую повинность и т. д. – все постепенно.
28 апреля. Про доклад Ванновского о студентах царь сказал, что этот старик выжил совсем из ума, совсем не понял задачи, которая была на него возложена.
30 апреля. Печально видеть, что теперь творится в России. Датскому мореходному обществу даны большие права в России, в ущерб русскому мореходному обществу и казначейству. Выхлопотала это датчанам царица-мать и вел. кн. Александр Михайлович, которого Шаховской назвал злым гением государя. Про царя все одно и то же говорят, что он с каждым, кто с ним поговорил, соглашается.
25 мая. Был Клейгельс. Говорили про правительственное сообщение о расследовании комиссии Банковского. Клейгельс расстроен, говорит, что сообщение это разлагающее производит впечатление. Из слов Клейгельса можно было понять, что Горемыкин про это сообщение ничего не знал, а написано оно было Победоносцевым. Тут Клейгельс сказал, что достоверно знает, что царь этому сообщению не сочувствует, что совсем противоположный взгляд имеет на все это печальное дело 8 февраля.
Анастасьев заходил проститься – едет завтра в деревню. Он тоже возмущен правительственным сообщением, говорил, что Витте о том, что такое сообщение будет напечатано, ничего не знал, что Ванновский ругает это сообщение, что совсем иной у него получился результат после его расследования. Это сообщение, по сведениям Анастасьева, написано Горемыкиным вместе с Юзефовичем (киевским), бывшим когда-то цензором.
29 мая. Вчера Дейтрих говорил про правительственное сообщение, что сперва оно было написано Мещаниновым, затем Ванновским, но обе редакции царю не понравились. Тогда Гессе поручил написать Юзефовичу, и им написанное и было напечатано. Ванновский остался редакцией очень недоволен, в тот же день уехал в деревню, а Горемыка про это сообщение прочел только в газетах. Последствий никаких после этого напечатания не ожидается.
Вчера Новицкий (киевский жандармский генерал) рассказывал про киевские беспорядки. Там у него арестовано 62 человека, а 400 студентов будут выпущены из-под ареста только 17 июня, т. е. в день, когда будут окончены экзамены, чтобы они не мешали товарищам их докончить. По словам Новицкого, в Киеве беспорядки студентов были прямо политического характера, оттуда все и началось. В Киевском университете студентов 3 тыс. человек, но русских не много, и все они не сплочены, другие же национальности дружно держатся. Есть там партия украинофилов, другая – Драгоманова, – вот эти-то и были более других виноваты во всем происшедшем. Про Новицкого Е. В. сказал, что он пользуется репутацией очень умного и очень ловкого жандармского генерала.
31 мая. Обедали у Бобрикова, Бобриков казался озабоченным. Он привык в штабе, где раньше был, командовать и повелевать всем, а теперь выходит так, что финны под его носом делают то, что хотят, он же узнает их деяния случайно или же из иностранных газет. По мнению Бобрикова, только «кровопускание» успокоит, усмирит финнов. При этом он сказал любезность присутствовавшему за обедом генералу Ставровскому, который назначен на Урал атаманом, что, если ему дадут туда уральскую сотню, ее достаточно будет, чтобы с финнами справиться, а донских казаков пришлось бы взять вместо одной – четыре сотки.
