16 июля. Сегодня Скворцов рассказал, как открытое письмо с портретом Толстого, данное ему Е. В., спасло его от гнева Победоносцева. Когда он пришел к нему, К. П. начал его упрекать, что у него большой недостаток, что он никогда не посоветуется, что вот теперь, объявляя подписку на «Миссионерское обозрение», напечатал тут же, что можно дешевле купить выпуск, в котором напечатано письмо Л. Толстого, и вот печать подняла бурю и проч. Скворцов не дал К. П. докончить свою тираду, вынул карточку Толстого, сперва показал ему обратную сторону, где напечатан красный крест, а затем показал на другой стороне портрет Толстого. Победоносцев при виде этого схватился за голову: «Господи, что у нас делается?!» – и, как стрела, побежал в залу заседания Синода с этой карточкой.
22 июля. Вчера было страшное несчастье во время спуска броненосца «Император Александр III». Как только было отдано приказание приступить к спуску и стали снимать подпоры, поднялся страшно сильный ветер, сорвался тяжелый флагшток и полетел вниз, в публику. Пострадало 8 человек, в том числе и жандармский генерал Пирамидов, который убит наповал. Убито также два кадета морского корпуса. Рассказывал нам об этом корреспондент «Нового времени» Прокофьев. Вчера уже высказывалось, что недавно были беспорядки на Балтийском заводе. Кто знает, может, этот флагшток был нарочно худо укреплен! Смерть Пирамидова на руку анархистам, будут теперь объяснять эту смерть рукою провиденья за то, что Пирамидов угнетал людей не одного с ним направления. Все это произошло в присутствии царя. Про молодую царицу Прокофьев сказал, что она при виде этого пошатнулась. В народе водворилось понятие, что молодая царица приносит несчастье, и, к ужасу, можно сказать, что это понятие оправдывается.
12 августа, Рагац. Сегодня рассказывали нам, что социалисты издали манифест по поводу приезда во Францию царя. Социалисты возмущаются, что русский тиран едет во Францию смотреть бойню (маневры), он, который предложил Гаагскую конференцию. Ставят социалисты условие, чтобы с их стороны ничего не было сделано для встречи царя, чтобы кредит на прием не был разрешен и проч. Подписей под манифестом много. Между ними – Жорес, Жиро-Ришар и другие.
3 сентября, Берлин. Е. В. был в посольстве. Видел там Булацеля и других секретарей. Булацель ему сказал, что ему говорил вел. кн. Алексей Александрович, что Вильгельм просился у царя приехать к нему в Спалу. Царь на это отвечал, что теперь принять его не может, так как жена его нездорова, будет лечиться в Спале, принимать грязевые ванны. Затем Вильгельм высказывал желание приехать посмотреть свой полк, на что тоже получил ответ, что в эту минуту это представляется неудобным, так как сам царь давно этого полка не видел, и проч. В посольстве такие ответы царя находят неразумными.
Видели сегодня отца Мальцева. Говорил он про вел. кн. Павла Александровича, что он нанял здесь себе в предместье Берлина дачу, на которой живет открыто с m-me Пистолькорс. Все немцы это знают и над этим потешаются. Надо отдать справедливость, что у нашей царской семьи совсем разнузданные нравы.
10 сентября, Париж. Много интересного рассказывал вчера Епанчин, русский морской агент здесь, насчет Дюнккирхена и царского там пребывания. Он находит, что энтузиазма и теплоты чувств там не было. Речи (тосты) свои царь читал, все это было заранее подготовлено. Ламздорф в Париже передал Епанчину запечатанный конверт с речью, которую царь должен был сказать после смотра. Когда Епанчин вошел на «Штандарт», то первый, кого он увидел, был царь, которому он в руки передал конверт, сказав при этом, что там речь. Царь распечатал пакет, немного посмотрел, затем сказал Епанчину, что он его позовет. Через час Епанчин был вызван. Царь его спросил, надо ли отдать ему этот пакет. Епанчин отвечал, что ему сказано было только передать это царю. Поэтому царь все у себя оставил. По рассказам Епанчина, все празднества прошли бесцветно. Не было на них одушевления, всюду господствовал беспорядок. В Компьене на обеде тоже царствовал хаос. При представлении царице дам одна m-me Дешанелль поцеловала ей руку, остальные все ей делали shake-hands
[78], мужчины тоже трясли ей руку, так что в конце она только кланялась, а руку подавать перестала. Проводы были холодные и беспорядочные.
17 сентября. Был Плеве. Сказал, что путешествие царя во Францию было решено после приезда Делькассе, что оно было нужно Витте, которому не удался в прошлом году заем во Франции, и вот теперь Витте с Ламздорфом и Сипягиным убедили царя ехать во Францию, чтобы облегчить устройство займа. Французское правительство поставило условие, что заем устроят в том случае, если царь приедет во Францию еще в то время, когда настоящий кабинет находится у власти. И царь приехал. Стыдно, что устроил этот триумвират – пустить брандером царя!
14 декабря. Вишняков сегодня долго возмущался всем, что делается на Руси. Говорил, что плакать хочется насчет молодежи, насчет деяний Ванновского. Вспоминал рескрипт царя, данный Ванновскому, что царь сам займется устройством образования юношества, своим помощником взяв Ванновского. Теперь же дело идет хуже, чем шло раньше. Вторым товарищем Ванновскому взяли Зенгера, попечителя Варшавского округа. Его готовят в преемники Ванновскому, и так как видно, что Ванновский сам хочет остаться, то, чтобы дискредитировать Зенгера, сразу его посылают в Харьков для усмирения там молодежи, которая в таком возбуждении, что усмирить ее невозможно. Положение Зенгера там будет критическое. Про Сипягина Вишняков нелестно говорил, что он роняет царскую власть, прикрываясь ею при каждом удобном случае, старается показать, будто он рукой не смеет шевельнуть без царя, а на самом деле действует самовластно, даже неограниченно самовластно.
20 декабря. Был у Е. В. Радциг – любимый камердинер царя. Е. В. его звал, чтобы ему дать наставления, чтобы он сумел направить там дело, чтобы царь не так часто увлекался охотой, куда почти ежедневно он ездит. Сегодня тоже поехал в 10 часов утра, а вернется к вечеру. Поэтому очередные доклады министерств отложены, а между ними и доклад министра внутренних дел. Время теперь тяжелое – надо делом заниматься. Радциг все указания Е. В. выслушал. Так как он при царе с того времени, когда царю было 7 лет, то может иногда с ним по душе говорить.
Рассказывала Кочубей про поведение Сипягина в Яхт-клубе, как он там напился и, пьяный, собрав вокруг себя лакеев, возглашал: «Верьте, я одного только хочу, это – блага России». Затем собрался раздеваться, но вовремя удалось благоразумным увезти его из Яхт-клуба домой. Рассказал это Кочубей, племянник Сипягина, флигель-адъютант Шереметев.
23 декабря. Вчера пришел Куломзин завтракать. Высказал он, что по отношению к студентам следует принять ту меру, которая была принята на днях в Горном институте в Екатеринославе, где буйства дошли до того, что вызваны были войска, пущены были выстрелы с той и с другой стороны. С обеих сторон оказались раненые. Но я такому образу действий не сочувствую, высказала, что лучше бы было применять нагайку, так как студенты ее считают позорной. Их же поведение внушает нам презрение, поэтому и меры, к ним применяемые, должны быть тоже презренные. На это Куломзин сказал, что вспоминает одно заседание, бывшее давно уже в Комитете министров, где было высказано и принято мнение, что в случае беспорядков студентов – применять к ним розги, окружив их, высечь. Эта мера их отрезвила бы!
