Сперва передавали как слух, а сегодня говорили за достоверное, что вел. кн. Алексея Александровича с 2-го на 3 октября освистали на улице, на углу Невского и Б. Морской, – когда он ехал в коляске, толпа бежала за коляской и свистала, вел. князь скрылся в ресторане Кюба, куда был вызван градоначальник, и оттуда другими улицами вел. князь пробрался домой. Это начало очень дурного конца, у нас этого доселе не случалось.
15 октября. Рассказывают про столкновение вел. кн. Сергея Александровича в Москве с московскими купцами. Рассказывают несколько версий. Вот одна из них. Вел. князь позвал к себе Савву Морозова и упрекнул его, что якобы московские купцы мало жертвуют. На это Морозов ответил, что не жертвуют потому, что не ведают, достигнет ли намеченной ими цели их жертва. Произошла сцена, и после этого многие московские фирмы хотели закрыть свои фабрики, но затем все уладилось, но все-таки купцы ничего не пожертвовали. Все, что приходится слышать, все и везде неутешительно. Узнала я про московских купцов от Пантелеева и Вишнякова – они оба всегда все знают.
Вишняков возмущен, что Стишинскому и Зиновьеву на переезд дано по 8 тыс. руб., что подобного никогда не бывало раньше, что денег теперь в казне меньше, а требовательности куда больше.
Разговоры о том, что покойный Плеве занимался перлюстрацией писем, что у него найдены копии с частных писем царя, продолжаются, и этим объясняют, почему царь холоден к его памяти.
16 октября. Говорят, что якобы Кони поручено написать конституцию. Если это правда – зачем писать новую, таковая уже есть написанная, если не ошибаюсь, Градовским, во времена Александра II. Эта конституция якобы будет обнародована после войны. Но мне что-то не верится, чтобы здесь была правда. Министры от власти едва ли откажутся, а при конституции власть их страшно умалится, больше даже, чем власть царя, которого и теперь власть ограничена, так как он в руках своих министров – все, что они ему подносят, он подписывает, узнает царь только то, что ему хотят сказать.
В петербургской тюрьме были в позапрошлую ночь беспорядки. Умер политический преступник, заключенные по сему случаю произвели большую демонстрацию, так что пришлось ночью увезти покойника. Были приняты строгие меры для водворения порядка.
Мирский все болеет, не принимает, надолго его не хватит. Гейнц из «Агентства» сказал, что депеши из Лондона все были угрожающего характера, но сегодня как будто они поспокойнее, что якобы инцидент нашей эскадры с рыболовными судами улажен. Но я не доверяю этому последнему известию.
17 октября. Инцидент с эскадрой Рожественского якобы улажен, передано это дело на обсуждение третейского суда. Н. И. Петров не верит, чтобы наша эскадра дошла до Тихого океана, говорит, что она по пути погибнет. Он очень печально смотрит на наше положение на Дальнем Востоке.
Оказывается, что в тюрьме волнения были из-за того, что преступник, студент Технологического института Малышев, повесился. Возмутились же все заключенные из-за того, что он повесился от дурного с ним обращения.
18 октября. Началось опять брожение среди молодежи. Повесившийся студент Малышев всех их взбудоражил. Рассказывали, что вчера была сходка у Казанского собора, заигрывание Фуллона с толпой; как он, по их желанию, удалил полицию, а сам пошел с ними посреди Невского, окруженный оборванцами со всех сторон, и издали видно было, что он с ними рассуждает, а что может он им сказать умного?
Счастливы те люди, которые ушли от живого дела, как Зиновьев, Штюрмер и Стишинский, хотя они все при Плеве совсем ничем не рисковали. Но теперь их положение в министерстве было бы невозможное, пришлось бы им поступиться своей profession de foi
[90]. Может, еще один Зиновьев мог бы это сделать. При последнем свидании, у нас, он сказал, что он не против земства и либерального направления. Теперь всегда приходится быть настороже, осторожно высказывать свое мнение. Метаморфозы быстры – вчера человек, например, признавал, что все пропало, что «новый курс» все сгубит, сегодня же тот же человек спокойнее смотрит на будущее, просит только одного – быть поставленным в известность: правда ли, что близкое будущее сулит перемену правления, т. е. конституцию, чтобы приготовиться ее встретить не врасплох.
19 октября. Вчера вечер провела у Штюрмера. Он мрачен, расстроен всем, что у нас творится, говорит, что мы прямо идем к революции, что теперь, если даже одумаются, если Мирский уйдет и снова вернутся к прежнему порядку, все-таки его водворить будет уже невозможно, что дело уж так испорчено.
Чаплин говорил про злое bon mot
[91], которое ходит по Петербургу. Спрашивают: почему весь этот шум? Чего все эти люди хотят? Ответ на это: хотят конституцию, ограничить монархию. Почему это вдруг понадобилось, ведь уже 10 лет мы имеем «ограниченного» царя.
20 октября. Говорили вчера, что Рожественскому не позволено выйти из Виго. Оказалось – неправда, было только приказано оставить несколько офицеров, которые должны будут явиться, чтобы дать показания во время разбора дела эскадры с английскими рыболовами третейским судом. О чем ни начни писать, обо всем приходится сказать – все плохо.
Штюрмер сегодня высказался, что Мирский прямо в душе поляк, что все его симпатии к этой нации, что он в руках Витте, который им управляет, политика которого в том заключается, по словам Штюрмера, чтобы в России шли дела как можно хуже, что Мирский этого не смекает, но это есть на самом деле. Сказал он также, что Мещерский целиком перешел на сторону Мирского, даже открещивается от знакомства со Штюрмером. Штюрмера вся эта компания считает заговорщиком, что он желает заместить Мирского. Всю эту кампанию против порядка и общественной безопасности ведет Бурдуков – le dernier amour
[92] Мещерского, который с ним может делать ce que bon lui semble
[93]. Чтобы иметь Мещерского за себя, и Мирский и Витте ему посулили золотые горы, всякие почести и проч.
21 октября. Много высказывал Н. А. Павлов насчет предстоящего съезда 75 земцев в Петербурге 6 ноября под председательством сперва Мирского, который откроет съезд, а затем председателем будет Шипов (московский). Сказал он, что этот съезд напоминает Etats Gènèraux
[94], которые привели к падению монархии. Эту мысль высказывал вчера Никольский, который находит, что наше положение в данную минуту напоминает тогдашнее положение французов. Характерное было свидание у Павлова с Мирским. Павлов привез ему проект реорганизации уездного управления. Эта работа была ему поручена Плеве. Павлов увидал, что взгляду его Мирский не сочувствует, что раньше администрация должна иметь власть, а потом земство, – у Мирского наоборот. Мысль Плеве была та, что свободу он дал бы впоследствии, но раньше он хотел привести в порядок Россию. В своей образной, как всегда, речи он так объяснил Павлову, что раньше, чем пустить жильцов, он хочет убрать комнату, расставить мебель, устроить окна, навесить двери, и тогда жильцы там могут поместиться свободно и удобно. Это заявление Мирский принял саркастически, сказал, что с ним не согласен.
