Однако в конце 1937 г. – начале 1938 г. началась политического агония самого Н. В. Крыленко. 18 января 1938 г. он написал в ЦК ВКП(б) И. В. Сталину и в Совнарком СССР В. М. Молотову:
«Я ни одной минуты не возражаю и не могу возражать против предложения т. Багирова
{754}, поддержанного всей сессией Верховного Совета, о снятии меня с работы наркома юстиции как не справившегося с возложенными на меня обязанностями. ЦК лучше знает, как должно поступить, и все свои действия и решения направляет для блага народа и укрепления социализма.
Но я не могу не протестовать против того обоснования этого снятия, которое дано т. Багировым перед лицом всей страны и всего народа.
Я просил ЦК еще в письме 17 октября п.г. снять меня с работы, если я не справляюсь. Этому учили нас всегда Вы, товарищ Сталин, когда говорили о том, что нужно снимать с работы людей, не справившихся с ней, раньше, чем они сами провалились.
Но зачем же было в условиях, когда я лишен возможности что-либо ответить, утверждать, что я не работал как нарком, потому что занимался альпинизмом и шахматами?
Зачем было утверждать в условиях, когда я лишен возможности ответить, что я не занимался вопросами кадров органов юстиции, их подготовки и переподготовки или что такая большая кампания, как отчетная кампания народных судей перед населением, прошла мимо Наркомюста? И это в то время, когда эта кампания была создана и организована по моей инициативе как наркома, охватила всю страну, когда были проведены десятки тысяч отчетных собраний и когда никто, и меньше всего т. Багиров, не оказал должной помощи в проведении этой кампании, хотя об этом я неоднократно писал во все местные партийные организации.
Зачем же было подставлять меня перед лицом всей страны как легкомысленного человека, позволяющего себе пренебрегать серьезнейшими государственными обязанностями?
Я не могу не сказать этого.
Единственное утешение, которое у меня есть и осталось, заключается в том, что политических мотивов, которые вызывали бы мое снятие, высказано не было. Я горжусь тем, что это тягчайшее обвинение мне не могло быть предъявлено.
Я буду работать на любой работе, куда меня пошлет ЦК»
{755}.
29 января Н. В. Крыленко в очередной раз просил И. В. Сталина о личном свидании. В печати вовсю шла кампания по обвинению его в увлечении туризмом и шахматами. Она стала для Н. В. Крыленко окончательно нетерпимой после того, как участие в травле принял председатель СНК СССР В. М. Молотов.
Н. В. Крыленко писал: «На руководство туризмом и шахматами я тратил не больше одного-двух заседаний в месяц. Я приходил в наркомат в половине десятого утра и никогда не уходил раньше 12 часов ночи. […] Лишь за последние шесть месяцев, когда я жил в невозможных условиях человека, явно подозреваемого, но который не знает, в чем его обвиняют, я не справился с собой и ослабил работу»
{756}. Крыленко писал: «Я хочу, чтобы позорное клеймо “беспечного туриста”, а по существу “лодыря”, которым меня наградила в передовой “Правда”, было с меня снято»
{757}.
31 января В. М. Молотов направил в ПБ записку с предложением о назначении комиссии в составе С. В. Косиора, Р. С. Землячки и Минаева для участия в приеме дел Н. М. Рычковым от Н. В. Крыленко
{758}. Н. В. Крыленко, со времен Дискуссии о ВЧК 1918–1919 гг. уверовавший в необходимость руководствоваться социалистическими законами, делал все, что мог для противления чекистскому злу. В итоге в Н. М. Рычков обвинил Наркомюст СССР и лично Н. В. Крыленко во всем, в чем только мог. В частности, указал: «НКЮст в постановлении от 14/IV 1937 г. НКЮст СССР, рассматривая вопрос о работе Курского облсуда, возглавлявшегося врагом народа Прокопчиком, имел точные данные об оставлении курскими судами безнаказанными контрреволюционеров, расхитителей общественной собственности, спекулянтов, о безосновательном массовом осуждении трудящихся (что-то конкретики на этот раз в акте нет. – С.В.), о систематической волоките судебных дел, о невыполнении даже вынесенных приговоров и т. п. Несмотря на то что вражеская линия Прокопчика была очевидна, Крыленко только объявил ему “предупреждение” (через несколько месяцев Прокопчик был арестован органами НКВД)»
{759}.
Особую критику со стороны Н. М. Рычкова, исправно исполнявшего политический заказ, вызвали, естественно, «подбор и качество руководящих кадров» крыленковского Наркомюста: «НКЮст, под руководством Крыленко, всемерно сохранял на работе судей, проводивших в судебной практике антигосударственную линию. Председатели судов, допустившие преступные нарушения закона, оставлялись на той же работе или переводились в другие области, затем в третьи и т. д. Таким путем были сохранены на руководящей судебной работе бывшие председатель Курского облсуда Прокопчик, председатель Краснодарского крайсуда Королев, Североосетинского Верхсуда Гаджиев, Ленинградского облсуда Чудновский, председатель спецколлегии бывш[его] Азово-Черноморского крайсуда Петерсон, председатель Оренбургского облсуда Круминь, председатель спецколлегии Верхсуда УССР Мулявко и многие другие руководящие работники судов, хотя задолго до их разоблачения и ареста органами НКВД, еще в 1935–1936—1937 гг. и ранее, из ревизий, произведенных самим же Наркомюстом СССР и РСФСР (тот же Крыленко), и из многочисленных сигналов со стороны было известно, что люди явно безосновательно оправдывали полностью изобличенных контрреволюционеров или всячески смягчали им наказание, потворствовали расхитителям общественной собственности, спекулянтам, бандитам и сурово расправлялись с трудящимися, допустившими ничтожные проступки»
{760}.
Безусловно, людьми «в белых перчатках» ни Н. В. Крыленко, ни его поколение судей и прокуроров не были. Однако они, как могли, тормозили деятельность органов государственной безопасности по разоблачению «врагов народа». После вычищения этих кадров никаких тормозов не осталось.
Если В. И. Ленину пришлось мириться с присутствием во ВЦИК таких нестойких ленинцев, какими были Ю. М. Стеклов, И. С. Вегер и А. А. Иоффе, то И. В. Сталин попросту не избрал таких активных «парламентариев», как Н. В. Крыленко, ни в Верховный Совет СССР, ни в Верховный Совет РСФСР. Эпоха, когда старые большевики были «солью партии», ушла в прошлое.
Глава 4. «За всех буду господу богу молиться: и за Сталина, и за всех коммунистов…». Выборы 1937 г. в столице СССР
Советское руководство тщательно следило за предложениями граждан. С 17 июня 1936 г. Орготдел Президиума ЦИК СССР составлял и рассылал «членам Президиума ЦИК Союза СССР», и в частности «Тов. Сталину И. В.» (экземпляры последнего хранятся в фонде Политбюро ЦК ВКП(б) РГАНИ) информационные сводки «о замечаниях и предложениях к проекту Конституции СССР»
{761}. Подписывали эти документы и.о. заведующий отделом П. Туманов или и.о. заведующего информационной группой Орготдела Президиума ЦИК СССР Беренц
{762}. Однако наиболее ценные сведения содержатся в сопроводительной записке к информационной сводке № 3 (и ряду последующих сопроводительных) от 2 июля: информационный материал был разослан Тумановым «по указанию тов. Уншлихта»
{763}. Вместо каждой десятой сводки составлялся «сводный информационный бюллетень», который также рассылался «по указанию тов. Уншлихта И. С.»
{764}, основной работой которого всегда оставалась чекистская. Информационные сводки, сводные информационные бюллетени (весьма объемные, первый на 120 листах) составляли инструктор Президиума ЦИК СССР Волков
{765}, референт Федоров (его редактировал инструктор Аскеров)
{766} и др. сотрудники Орготдела. Помимо этого составлялись и «Докладные записки о ходе всенародного обсуждения проекта Конституции СССР» (первая – по состоянию на 15 октября 1936 г.)
{767}, однако это как раз парадный документ, из которого следует лишь то, что «всенародное обсуждение проекта Конституции вылилось в широкую демонстрацию преданности народных масс делу социализма к своей родине»
{768}. В «сводной ведомости о ходе всенародного обсуждения проекта Конституции Союза ССР», составленной и.о. заведующим статистической группой Орготдела Президиума ЦИК СССР, Шебеко следует, что всего по СССР было внесено, по состоянию на октябрь 1936 г., 94 5221 предложение
{769}.
