Помимо открытых избирательных участков в стране действовали и участки «…закрытого типа, как то: больницы, воинские части и другие»
{847}. На совещании в Ленинском райкоме один прикрепленный в такому участку охарактеризовал «политический подъем», имевший место в столичных больницах: на 5–6 избирательных участках голосование началось ровно в 6 час., и у дверей уже было по 3–4 больных. На 52-м участке «…был тяжелейший больной со злокачественной опухолью», который «буквально умирал от кровотечения, которое нельзя было остановить. Все же он добился, чтобы комиссия подошла, [гражданин] проголосовал и через 45 минут умер»
{848}.
После зачистки корпуса избирателей большевистское руководство создало все условия для народного волеизъявления. Приведем в качестве доказательства рассказ о том, насколько тактично поступили на избирательном участке с человеком, который длительное время никак не мог выразить свою волю крестом на клочке бумаге: «Пришел один человек голосовать. Когда [он] получил бюллетень, ему быстро указали на свободную кабину. Он прошел в эту кабину, и за ним закрыли занавески. Он сидит. Сидит 15 минут, сидит 20 минут. Дежурный по помещению подходит и говорит, что избиратель долго задержался в кабине. Я […] доложил об этом Прошину – председателю комиссии. Мы позвонили в РК партии и получили ответ, что пусть он там посидит сколько хочет. Человек опять сидит. Мы решили спросить его, не плохо ли с ним. Товарищ подошел и спрашивает его, не плохо ли с ним, а он говорит, что ему не плохо, ему хорошо, и продолжает сидеть. Просидел так минут 50. Мы просто стали в тупик. Спрашиваем через перегородку, все ли ему понятно, а он говорит, что все понятно, и продолжает сидеть. Потом ему, видимо, надоело – он приоткрывает занавеску и спрашивает: “Когда мне можно выходить?” После этого он объяснил, что когда он зашел в помещение и ему указали кабину и задернули занавеску, он подумал, что его пригласят выйти из кабины»
{849}. В целом же избиратели остались «…очень довольны»
{850}.
На самом трудном избирательном участке Ленинского района (разбросан на относительно большой территории) в 5 часов 40 минут утра, а голосование проходило с 6 до 24 часов по местному времени
{851}, уже выстроилась очередь из 300 человек, жаждавших исполнить свой гражданский долг. Несмотря на опоздание к началу двух членов избирательной комиссии, работа была поставлена четко: из 2228 человек проголосовало 2212 человек – 99 %
{852}. Категорически отказались исполнить свой гражданский долг три человека. Первая – гражданка, которая «буквально выгнала»
{853} «самого сильного товарища»
{854} агитатора: «Почему в 1917 г. вы нас не тащили, а сейчас тащите? Тогда у нас хлеба не было. За Гудова голосовать не буду, потому что эти станаховцы сидят у нас на шее, снижают (видимо, имеется в виду – повышают. – С.В.) норму, а нам туго [приходи]тся»
{855}. Вторая также была недовольна производственными нормами и не желала отдать свой голос за стахановца
{856}: «…эти стахановцы на нашей шее сидят. Их бы честно заставить работать – [так,] как мы, тогда бы они узнали. Эти стахановцы повышают нормы своими рекордами»
{857}. Кроме того, гражданка выразила недовольство своими жилищными условиями (полагаем, ее уплотнили)
{858}. Через «…некоторое время Тарабунина (фамилия этой гражданки. – С.В.) решила пойти на избирательный участок и попросила агитатора т. Никитина проводить ее до избирательного участка. По пути к избирательному участку, когда агитатор сказал, что уже все старики проголосовали, она ответила: “Что же, выезжайте на дураках. Я отказываюсь голосовать потому, что мы выдвинули Троцкого и Зиновьева, а теперь голосуйте Вы”»
{859}. Третий гражданин был «…явно враждебно настроенный»
{860}. Естественно, о данных гражданах избирательные участки «подробно сообщили»
{861} кому следует.
Сведения о других «отдельных антисоветских выступлениях» в Ленинском районе приведены в отчете о выборах на территории района: «…гр[аждани]н Якушин (Мытная ул., д. 34), дворник, у себя в доме проводил агитацию против т. Гудова, распространял о нем ложные, компрометирующие сведения. […] На 43-м избирательном участке Дерябин В. С., проживающий по 4-му Донскому пр., д. 9/А, барак № 2, на приглашение пропагандиста т. Салкова принять участие в голосовании ответил: “Я враг Советской власти, я враг советского народа – пускай кто хочет пойдет, а я голосовать не пойду”. Впоследствии Дерябин был разоблачен органами НКВД и арестован»
{862}.
По признанию председателя избирательного участка коммуниста Ефремова, насчитывалось «…очень много мертвых душ. В момент голосования мы исключили сначала 16 человек, потом 20, а потом 30 человек. Лишних два часа пришлось потратить [на то], чтобы установить окончательное количество тех товарищей, которые должны были голосовать»
{863}. Кроме того, на участке проголосовал 61 приезжий: «С ними мы вели особую работу, т. к. они не знали наших кандидатов. Мы разъяснили, кто т. Гудов, откуда он. У нас была кинопленка, которую мы им демонстрировали. У нас были все материалы, т. к. т. Гудов работает на нашем заводе и нам легко было разъяснить [кто он такой]. Мы говорили о т. Булганине. Эти приезжие товарищи были главным образом проводниками»
{864}. Следует заметить, что агитация в день голосования была запрещена, однако избирателям должны были предоставить информацию о кандидатах
{865}. Естественно, имели место случаи порчи бюллетеней (102 штуки), причем были «…и злостные вычеркивания»
{866}. Удивления это не вызвало: «Райком партии знает, что у нас […] были […] нездоровые настроения. У нас имеется достаточное количество арестованных людей и их семей»
{867}.
На участке организовали комнату отдыха, которая была «…с 7 до 12 час ночи заполнена народом. Работала здесь агитбригада, был патефон. Агитмашина в порядке соревнования приходила к нам из дома коммуны на Шаболовской, а наша ездила туда. Подъем был колоссальный»
{868}.
