Автор воспоминаний рассказал о М. И. Калинине: «До работы в поезде мне ни разу не приходилось видеть Михаила Ивановича. Я представлял его суровым большевиком с наганом у пояса. С такими именно коммунистами сталкивался я в провинции. Причем у многих суровость была обратно пропорциональна пониманию дела, апломб граничил с тупостью, упоение властью доходило до чрезмерного бахвальства (как есть новая генерация столоначальников, если припомнить известное высказывание Николая I о том, кто правит Россией. – С.В.). Ничего подобного не замечалось в Михаиле Ивановиче Калинине. Передо мною находился обыкновенный, добродушный крестьянин в очках: невысокого роста, в блузке, с небольшой бородкой, в которой пробивались серебряные нити седины. Говорил он ровно, спокойно, безо всякого начальнического тона, ничем не выказывая своего превосходства над окружающими. Добродушно улыбаясь, [он] свертывал папироску-самокрутку. Как Председатель ВЦИК он мог бы курить хорошие папиросы, нередко добродушно подтрунивал над кем-либо или отпускал какой-нибудь каламбур. Простота и доступность – присущие свойства натуры Михаила Ивановича. Эти свойства остались у него до сих пор, несмотря на многолетнее пребывание у власти. А ведь известно, что власть портит и развращает раболепностью (раболепием. – С.В.) окружающих. Но, видимо (какая чудесная оговорка. – С.В.), это зло не коснулось крестьянской натуры Калинина. Он остается таким же, каким был раньше»
{76}.
В своей агитации М. И. Калинину случалось ссылаться на примеры из практики собственной семьи:
«Из толпы выдвигается пожилой крестьянин.
– Вот вы, т. Калинин, все за рабочих стоите, а нас, крестьян, совсем забыли. А чем рабочие лучше нас? Они лодыри. Зажигалки делают. Нас совсем обобрали.
– Эх, вы – качает головой ПредВЦИКа. – Обобрали… У меня тоже в деревне корову реквизировали. Хорошая была корова, дойная. Мать моя плакала, большевиков ругала (! – С.В.). А почему? Потому, что не понимала, как не понимаете вы, что это сделано из крайней необходимости. Я это понимаю. Да и вы поймете впоследствии. Вот вы кричите, что с утра до ночи, как черви, в земле роетесь. Я знаю: ваша работа – нелегкая работа. Но зато после нее вы одного хлеба снимаете фунта четыре и, если ляжете спать, то спите как убитые. При этом всегда на чистом воздухе. А рабочие живут в отравленной атмосфере. Имеются производства настолько вредные, что человек едва доживает до 40 лет, получает чахотку или слепнет… […] Вот вы негодуете, что Советская власть вам по восьми вершков на рыло мануфактуры выдает. Мало конечно, но ведь Советская власть не может мануфактуру брать с луны. Ее надо сработать. А чтобы сработать, надо кормить рабочего… Вы говорите, что сами будете делать ткани. Допускаю. А гвозди вы сделаете сами? А железо добудете? А стекло сумеете приготовить?
Так мало-помалу приводил в сознание темную народную массу т. Калинин»
{77}.
И еще один пассаж, который автор книги впервые услышал от д.и.н. А. Н. Пономарева: «Однажды т. Калинину был задан такой вопрос:
– Кто нужнее для России: пролетариат или крестьянство?
И он ответил на вопрос вопросом же:
– Какая нога для человека важнее: правая или левая?»
{78}
Из воспоминаний и.о. редактора поездной газеты «К Победе» выясняется, что все-таки имело место некоторое сходство третьего руководителя Советского государства со вторым: «Приходилось удивляться той колоссальной энергии, которая заключалась в небольшой тщедушной фигуре Председателя ВЦИК»
{79}. Практически теми же словами выражали свое удивление соотношению представительности и внутренней энергетики все знавшие Я. М. Свердлова.
В отличие от обычных сусальных воспоминаний о третьем руководителе государства Советов в этих, так и оставшихся неопубликованных (притом, что мы имеем дело с гранками!), есть все-таки описание одного (не единственного ли?) случая в истории, когда М. И. Калинин позволил себе высказывание в духе В. И. Ленина:
«Мне лично известен только один факт, когда Михаил Иванович был несколько и, может быть (! – С.В.) несправедливо резок.
Члены Крымских ЦИК и Совнаркома просили отпустить в кредит 5 млн пудов угля и дать нужные средства на ремонт шоссейных дорог Крыма.
Поднялся Калинин и сказал:
– Выслушав выступавших здесь ораторов, [я] должен заметить, что это чрезвычайно плохая политика, когда люди исходят из желаемого, а не из действительной потребности. И председатель Крымского ЦИК, и председатель Крымского Совнаркома просят 5 млн привозного угля, основываясь на том, что Крым раньше потреблял 9 млн привозного угля. Да, это было раньше, когда Донбасс производил 200 млн, тогда как теперь он добывает только 40 млн пудов. Поэтому такое требование я называю издевательством, за которое следует расстрелять председателя и весь Совнарком.
На эту грозную филиппику с достоинством ответил председатель Саид Галиев:
– Тов. Калинин говорит, что если просили 5 млн пудов угля, когда наша потребность выражается в восемь с половиной миллионов, то это есть несерьезная постановка вопроса… Но было бы величайшей ошибкой, какая только может существовать в истории России, если бы присудили Крымсовнарком с председателем к расстрелу за такого рода предложение. Мы делали это предложение, исходя из того, что нам известно, сколько сгорело в Донбассе угля. Кроме того, Донбасс предлагает вывезти 10 млн пудов за границу через наши порты. Что показывает такой факт? Ясно, что там уголь есть, и отсюда естественность нашей просьбы»
{80}.
В эпоху перехода к нэпу М. И. Калинин имел смелость приехать в мятежный Кронштадт и в районы, пострадавшие от голода. Калинин «…непосредственно входил в соприкосновение с голодающим крестьянством, ободряя это голодающее крестьянство»
{81}. Всероссийский староста имел мужество лично взглянуть в глаза настоящему человеческому горю…
{82}
В выступлении на юбилее М. И. Калинина в 1935 г. старый большевик И. А. Акулов констатировал: «М. И. Калинин в буквальном смысле слова исколесил весь наш Советский Союз: от границ Белоруссии, почти от границ Польши почти до Владивостока, от Надеждинского завода на Северном Урале до Кавказа. Все эти пространства хорошо известны М. И. Калинину. Буквально каждая область, каждый край, если не каждый район нашего Союза, были свидетелями того, как М. И. Калинин непосредственно на месте помогал местным работникам в их работе (так в документе. – С.В.)»
{83}.
Насколько инициативны были поездки М. И. Калинина – вопрос сложный. Жена М. И. Калинина Екатерина Ивановна рассказала 25 мая 1956 г.: «…без ЦК он (Калинин. – С.В.) не мог поехать [куда-либо]. Даже к себе в деревню на короткое время мы хотели поехать, он говорил: “Я не могу поехать, когда хочу и куда хочу”»
{84}. В этот рассказ Екатерины Ивановны Калинина внесла важное дополнение дочь Лидия Михайловна: «Когда Киров запросил, то из ЦК сказали ему, что он член бюро [Ленинградского губкома ВКП(б)] и сам должен решить вопрос. Тогда папа в Ленинград не поехал»
{85}. Однако этот эпизод относится ко второй половине 1920-х гг., когда сталинско-бухаринский ЦК ВКП(б) уже по сути решал в партии всё. Сложилось ли такое положение ранее, сказать довольно сложно. Екатерина Ивановна заявила: «Мне кажется, что решение об этих поездках выдвинуто Лениным. А потом, когда Михаил Иванович ездил и видел сколько нужды на местах, то это заставило его расширить свои поездки. Где что-нибудь случалось тяжелое, где тяжелое положение, то он сейчас [же] направлял туда свой поезд»
{86}. Естественно, в годы хрущевской «оттепели» самое надежное было приписать (вольно или невольно) инициативу вождю мировой революции. Так или иначе, последний был вполне доволен наиболее титулованным советским агитатором-пропагандистом.
