22—23 февраля 1951 г. состоялось общее закрытое партсобрание парторганизации аппарата Президиума Верховного Совета СССР, потребовавшее в своей резолюции «…от парторганизации Юридического отдела и Секретариатов комиссий решительно устранить недостатки в партийно-политической работе и мобилизовать коммунистов на выполнение решения Секретариата Президиума Верховного Совета СССР о недостатках в работе Юридического отдела. Обязать секретаря парторганизации т. [Н.К.] Тарасова и коммунистов – руководителей отдела тт. [А.М.] Архипова, [М.И.] Юмашева и [Л.И.] Мандельштама – повысить уровень работы отдела, добиваясь от работников инициативной постановки и разработки вопросов партийной и производственной работы»
{1014}. Данное предложение выдвинул А. Ф. Горкин
{1015}. Деятельность Юмашева он характеризовал как «обывательскую»
{1016}.
По состоянию на 21 февраля 1951 г., на учете в партийной организации аппарата Президиума Верховного Совета СССР состояло 126 членов ВКП(б) и 7 кандидатов в члены ВКП(б), в том числе 76 мужчин (57 %) и 57 женщин (43 %). Пять человек (3,7 %) вступили в партию в 1898–1916 гг., четверо (3 %) в 1917 г., 13 человек (9,8 %) – в 1918–1921 гг., семь человек (5,3 %) – в 1922–1925 гг., 10 человек (7,5 %) – в 1926–1930 гг. Наиболее полно были представлены партийцы тридцатых годов и Великой Отечественной войны: в 1931–1941 гг. вступили в партию 34 человека (25,6 %), в 1942–1945 гг. – 30 человек (22,6 %). В 1946–1948 гг. в партию вступило 15 человек (11,2 %), в 1949 г. – 8 человек (6 %), в 1950 г. – 7 человек (5,3 %)
{1017}.
В возрасте от 20 до 24 лет находились 4 человека (3 %), от 25 до 29 лет – 36 человек (27,1 %), от 30 до 34 лет – 10 человек (7,5 %), от 35 до 39 лет – 14 человек (10,5 %), от 40 до 44 лет – 23 человека (17,3 %), от 45 до 49 лет – 22 человека (16,5 %), от 50 и старше – 24 человека (18,1 %)
{1018}.
В позднесталинский период был относительно высок образовательный уровень циковских аппаратчиков. Высшее образование было у 54 человек (40,6 %), незаконченное высшее – у девяти человек (6,7 %), среднее у 38 человек (28,6 %), незаконченное среднее у 19 человек (14,3 %). Начальное образование было только у 13 человек (9,8 %)
{1019}.
В состав парторганизации аппарата входило восемь организаций отделов и частей. В парторганизации Кремлевской части на учете состояло 19 коммунистов, в парторганизации Отдела по учету и регистрации награжденных – 19 человек, в парторганизации Юридического отдела и Секретариатов комиссий – 17 человек, в парторганизации Финансово-хозяйственного отдела – 24 человека, в парторганизации Приемной председателя Верховного Совета СССР – 15 человек, в парторганизации Информационно-статистического отдела – 15 человек, в парторганизации Группы по подготовке к рассмотрению ходатайств о помиловании – 12 человек, в парторганизации Общей части – 12 человек
{1020}.
За время с апреля 1950 г. по февраль 1951 г. комсомольская организация аппарата Президиума Верховного Совета СССР увеличилась на 20 человек «за счет вновь прибывших в аппарат»
{1021} и составила 80 человек. При этом насчитывалась «большая прослойка (32 чел[овека]) комсомольцев-переростков»
{1022}. Шестьдесят один комсомолец учился в системе партийного просвещения, 16 занимались в вечерних и заочных учебных заведениях
{1023}. Партийная организация упрекала комсомольскую в том, что последняя не проявляла «…инициативы, направленной на улучшение производственной работы, в частности упорядочение делопроизводства в отделах и частях», при том что «на этой работе в большинстве сидит молодежь, нет рационализаторских предложений»
{1024}.
Можно сколько угодно заявлять о том, что Верховный Совет СССР не принимал ключевых политических решений. При Сталине и неудивительно. Однако сотрудники аппарата Президиума Верховного Совета всерьез озаботились тем, на чем в начале двадцатых настаивал В. И. Ленин и что сделал традицией его «наследник»: наладили проверку исполнения.
В конце 1940-х – начале 1950-х гг. по итогам т. н. писем по контрольным делам Верховный Совет СССР напомнил местным князькам, что с его указаниями надо считаться. В 1951 г. на заседании парторганизации аппарата привели три конкретных примера высочайшего окрика из высшего государственного органа СССР:
«Несколько жалоб колхозников на нарушения Устава сельскохозяйственной артели Приемной были направлены Кировоградскому облисполкому на разрешение. Несмотря на неоднократные запросы, ответы не поступали. После этого было послано письмо секретарю Кировоградского обкома КП(б)У и копия председателю облисполкома. В результате этого письма обком обсудил вопрос о состоянии рассмотрения жалоб в облисполкоме, были приняты соответствующие меры, направленные на улучшение постановки дела с рассмотрением трудящихся.
Не так давно было послано письмо заведующему Приемной Председателя Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР и копия министру просвещения Азербайджанской ССР, в котором указывались факты волокиты с представлением ответов на письма Приемной Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Министром просвещения Азербайджанской ССР через несколько дней был прислан ответ, в котором он указывал, что в аппарате Министерства просвещенияАзербайджанской ССР были вскрыты факты волокиты и бюрократизма; ряд ответственных работников снят с работы и приняты меры к наведению порядка по рассмотрению жалоб трудящихся.
На имя т. Шверника Н. М. поступило несколько жалоб из г. Днепропетровска. Эти жалобы были направлены председателю Днепропетровского горсовета на разрешение. Несмотря на ряд напоминаний, председатель не отвечал на письма Приемной по указанным жалобам в течение восьми – девяти месяцев. Не добившись ответа, [мы послали] письмо секретарю Днепропетровского горкома КП(б)У и копию председателю горсовета. Что получилось? Данный вопрос обсуждало бюро горкома партии, и было созвано внеочередное заседание исполкома»
{1025}. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Аппарат Верховного Совета СССР и горкомы ВКП(б) – это сила!
Сотрудники аппарата Президиума Верховного Совета СССР были буквально завалены текучкой. Для властного центра такое нездорово, однако и сказать, будто сотрудники аппарата даром ели свой хлеб, уж никак нельзя. 22 февраля 1951 г. сотрудник Группы помилования поднял вопрос о крайней недостаточности штата группы для исполнения поступающих запросов:
