Финал выступления также лишний раз свидетельствует о «большом» удельном весе Верховного Совета СССР в политической системе: «Народы нашей страны идут на выборы верховного (так в документе, следует – высшего. – С.В.) органа Советского государства тесно сплоченные вокруг своего руководителя и организатора – славной Коммунистической партии. Наша партия пользуется непререкаемым авторитетом в массах. Ее политика, ее практическая деятельность направлены на то, чтобы из года в год улучшались условия жизни рабочих, колхозников, интеллигенции. Деятельность нашей партии является конкретным выражением всегда живого, всегда устремленного вперед, революционного по своему духу марксизма-ленинизма. Все трудящиеся советской Родины единодушно разделяют и поддерживают политику Коммунистической партии. Позвольте, товарищи, выразить уверенность, что предстоящие выборы явятся новой демонстрацией великого единения нашего советского социалистического строя»
{1055}.
О механизме «взаимодействия» Верховного Совета СССР и Совета министров СССР под руководством ЦК КПСС написано столь же откровенно: «Верховный Совет СССР неуклонно следовал указаниям партии об укреплении мира и международной безопасности, настойчиво направлял деятельность всех депутатов и всего народа на дальнейшее повышение экономической и оборонной мощи Советского государства. В тот период Верховный Совет СССР трижды заслушивал доклады советского правительства по вопросам международного положения и внешней политики СССР – 5 августа 1955 г., 21 декабря 1957 г. и 31 октября 1959 г. – и выносил по ним соответствующие постановления, полностью одобрявшие внешнюю политику СССР»
{1056}.
Однако это вовсе не означает, что председатель Президиума Верховного Совета СССР был готов ограничиваться исполнением представительских функцией. Все еще находясь в расцвете сил, К. Е. Ворошилов в качестве главы Страны Советов едва не добился применения на практике буквы Конституции СССР 1936 г. в отношении законодательных «прав» союзных и автономных республик. Как указал в своих воспоминаниях А. И. Микоян, в Конституции, по инициативе то ли Прокурора СССР А. Я. Вышинского, то ли самого И. В. Сталина (в любом «…случае без желания Сталина это сделать было невозможно»
{1057}), появился пункт, в соответствии с которым союзные «… республики лишались права иметь свои кодексы законов и должны были пользоваться единым кодексом союзных законов. Это было большим ущемлением суверенных прав республик и совершенно неразумным делом. К счастью, последнее решение осталось только на бумаге, потому что события и репрессии 1937–1938 гг., война и послевоенные события не позволили принять Всесоюзный кодекс законов. Поэтому фактически продолжали действовать старые кодексы. Зачем, скажем, какого-то узбека или грузина нужно было судить по закону союзному, а не именем закона своей республики? Ведь ошибки судов и недостатки самих законов народы республик приписывали союзному правительству. […] Поскольку эта статья в Конституции после смерти Сталина оставалась в силе, Ворошилов, будучи Председателем Президиума Верховного Совета СССР, во исполнение этой статьи подготовил союзный Уголовный кодекс и внес его на рассмотрение Президиума ЦК КПСС с тем, чтобы затем, утвердив его в Верховном Совете, принять Всесоюзный кодекс и фактически отменить существовавшие кодексы республик. Тогда мне удалось, опираясь на поддержку Хрущева и Булганина, добиться отмены этой статьи Конституции и принятия другого пункта, согласно которому Верховный Совет СССР устанавливает только основу законодательства, а кодексы принимаются союзными республиками. Это позволяло кроме сохранения суверенных прав народов республик в этой области учитывать и их специфические особенности»
{1058}.
Со временем облик руководителя Страны Советов менялся: возраст давал о себе знать.
Патриарх советской дипломатии А. А. Громыко, как видно, не успевший рассмотреть К. Е. Ворошилова в то время, когда он находился во всем блеске своего великолепия, рассказал в воспоминаниях: «В течение 1953–1960 гг. [Ворошилов] был Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Его пребывание на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР [стало] следствием политической инерции и своеобразным отсветом искусственно созданной в прошлом славы. Свежестью, тем более новизной мысли и на этом посту он не отличался (ближе к 1960-м гг. – С.В.). Более того, он проявлял иногда непонятную мелочность, вызывавшую удивление даже у его благожелателей (мелочным поведение Ворошилова казалось только тем, кто попал в руководящее ядро большевистской партии как минимум в период расцвета “культа личности”. – С.В.). Однажды на моих глазах состоялось его столкновение с Н. С. Хрущевым. Он заявил: “Я недоволен тем порядком, который заведен в нашей печати. Она излагает свои взгляды на явления и факты необъективно, приписывая все положительное только Хрущеву”. Это резкое заявление в отношении первого секретаря ЦК КПСС, с моей точки зрения, являлось натянутым. Правда, стоит заметить, что к тому времени у самого Хрущева стали проявляться элементы культа собственной личности, хотя партия и народ еще не остыли от впечатлений от его (вообще-то закрытого. – С.В.) доклада [“О культе личности и его последствиях”] на XX съезде КПСС. Ворошилов явно считал, что его “затирают”. В ответ Хрущев со свойственной ему горячностью дал отповедь. И в свою очередь сделал это в не менее резкой манере. В этом “поединке”, конечно (для представителей поколения Громыко. – С.В.), больше резона было в позиции Хрущева. Но Ворошилов так и остался при своем мнении»
{1059}. К. Е. Ворошилов слишком хорошо помнил председателя ВЦИК и «председателя ЦК РКП» Я. М. Свердлова (о котором Н. С. Хрущев, не входивший в годы Гражданской войны в большевистскую верхушку, знал исключительно по ироничным сталинским ремаркам полумемуарного характера), чтобы смириться с тем, что он как глава Страны Советов должен быть рядовым «спутником» первого секретаря-«солнца».
Заместитель заведующего МИД СССР В. М. Суходрев, имевший удовольствие переводить К. Е. Ворошилова, написал о нем в своих воспоминаниях: главой государства «…у нас тогда был Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ефремович Ворошилов – легендарный полководец времен Гражданской войны, “первый маршал”, как его называли накануне Великой Отечественной. Ну а к периоду, о котором идет речь, это был глубокий старец, немощный умом и телом»
{1060}. Все это, впрочем, не помешало К. Е. Ворошилову возглавлять Советское государство вплоть до мая 1960 г.
{1061}, несмотря на его пассивное участие в попытке смещения с поста первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева в июне 1957 г.
{1062}
Секретарь Климента Ворошилова В. С. Акшинский констатировал в биографическом очерке о покойном шефе: «В мае 1960 г. на заключительном заседании V сессии Верховного Совета СССР пятого созыва К. Е. Ворошилов по его личной просьбе по состоянию здоровья был освобожден от обязанностей Председателя Президиума Верховного Совета СССР и одновременно избран членом Президиума Верховного Совета СССР. Тогда же, на сессии, был оглашен Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении К. Е. Ворошилову звания Героя Социалистического Труда. Преклонный возраст и состояние здоровья, разумеется, сказались на работоспособности Климента Ефремовича, но и после ухода на пенсию он продолжал настойчиво трудиться, принимал посильное участие в партийной жизни, деятельности Президиума Верховного Совета СССР»
{1063}. В. С. Акшинский знал, о чем писал и, главное, кто от имени К. Е. Ворошилова реально принимал «посильное участие в партийной жизни, деятельности Президиума Верховного Совета СССР».
