* * *
Нарбоннский собор 1229 года предписал ношение крестов всем обращенным, которые добровольно отреклись от ереси, как доказательство того, что они питают отвращение к своим прежним заблуждениям. По-видимому, эту епитимью находили тяжелой, и делались попытки освободиться от нее, так как статуты Раймунда от 1234 года и собора в Безье того же года грозят конфискацией имущества тем, кто откажется носить эти видимые знаки позора или будет скрывать их. Другие соборы, подтверждая это постановление, распространили его на всех, кто воссоединится с Церковью. Валанский собор 1248 года постановил, что ослушники без всякого сожаления должны быть принуждены загладить свою вину, а в случае повторения ее с ними должно быть поступлено как с бежавшими из тюрьмы, и к ним должны быть применены все те наказания, которым подлежат нераскаявшиеся еретики.
В 1251 году один кающийся, собираясь отплыть в крестовый поход, решил, что может снять с себя кресты раньше выступления в поход; за это он попал под суд, ему присудили всякое первое воскресенье каждого месяца приходить в Каркассон босиком, в одной рубашке и штанах и обходить все городские церкви, подвергаясь бичеванию; и это наказание должно было продолжаться до тех пор, пока он не сядет на корабль. Эти суровые меры показывают, до чего невыносимо было ношение крестов. Петр Селла приговаривал к этому наказанию только за тяжелые прегрешения и всегда на определенное число лет; позднее это наказание стали применять при каждом случае и на всю жизнь.
Несчастный кающийся был предметом всеобщих насмешек, и ему было очень трудно зарабатывать себе дневное пропитание. В первые времена инквизиции, когда большинство населения Лангедока состояло из еретиков, и когда людей, отмеченных крестами, было так много, что даже боялись их появления в Палестине, то собор в Безье в 1246 году счел нужным объяснить населению, чтобы оно оказывало хороший прием кающимся; он запретил насмехаться над ними и отказываться от сношений с ними, так как, пояснил собор, наглядное выражение покаяния должно у всех верных вызывать чувство удовлетворения и служить поводом к приветствию. Но хотя кающиеся и находились под особым покровительством Церкви, тем не менее она настолько ревностно проповедовала ненависть к ереси, что не могла смягчить отношений массы к тем, которых она клеймила.
В 1252 году каркассонская инквизиция вызвала на суд Раймунду Манифасье за то, что она сняла с себя кресты; она оправдывалась, говоря, что ее плащ изорвался, и что она не могла сделать нового за неимением средств; что же касается креста на пелеринке, то его запретила носить ей хозяйка, давшая ей новую пелеринку без креста. Более поучителен случай с Арнольдом Изарном, о котором мы уже упоминали: промучившись год, он увидел, что ему не заработать себе куска хлеба с этими знаками унижения.
* * *
Инквизиция прекрасно понимала, что положение кающихся было ужасно, и иногда она милостиво облегчала его. Так, в 1250 году в Каркассоне было разрешено Петру Пельга снять кресты на время поездки во Францию. Бернар Ги свидетельствует, что молодым девушкам часто разрешалось снимать кресты, так как с ними они не могли выйти замуж. В одном из образцов его Practica, касающихся освобождения кающихся от ношения крестов, перечисляются разнообразные мотивы, обыкновенно применявшиеся в этом случае: преклонный возраст или слабость (несомненно, потому, что старик или больной не могли заставить молчать насмешников), или наличность у кающегося семьи, которую нужно кормить, или дочерей, которых нужно выдать замуж.
Еще более внушительны формулы воззваний, угрожающие преследованием за помеху действиям инквизиции и осуждением на ношение крестов всем, кто будет издеваться над кающимся, будет гнать их или мешать им следовать их призванию; но бесплодность этих обращений засвидетельствована указами светским властям, которым предписывалось искоренять подобные злоупотребления.
Зверства испанцев в Антверпене.
В конце концов, подобные напоминания сделались обязательной частью всех аутодафе. Все это показывает, что ношение креста, этой эмблемы христианства, было одним из самых тяжелых наказаний. Санбенито позднейшей испанской инквизиции происходит от наплечника с крестами шафранного цвета, который надевали на приговоренных к тюремному заключению, когда в известные праздники их выставляли у дверей церкви, чтобы их ужасный вид и унижение поучали народ.
* * *
В первое время возникновения инквизиции вопрос о том, могут ли инквизиторы налагать штрафы, был спорным. Обет бедности, даваемый нищенствующими монахами, которым было поручено святое дело инквизиции, еще не пришел в забвение, и трудно было примириться, видя, как они богатеют благодаря законному или незаконному применению своей почти безграничной власти. Мы уже приводили приговор от 1237 года, которым некто Понс Гримоарди, добровольно обратившийся, был присужден уплатить инквизитору десять ливров moralas.
В 1245 году приговор, вынесенный во Флоренции неутомимым инквизитором Руджиери Кальканьи, показывает, что штрафы стали там обычным наказанием. И не без основания Нарбоннский собор 1244 года в своих инструкциях инквизиторам предписывает им не приговаривать к денежным наказаниям как в интересах доброго имени ордена, так и ввиду того, что им надлежало выполнить много другого. Сам орден чувствовал, что эти замечания справедливы. Так как инквизиторы, по крайней мере в теории, не вышли еще из-под надзора своих старших, то провинциальный капитул в Монпелье в 1242 году пытался применить на деле правила ордена и запретил монахам налагать на будущее время штрафы и взыскивать наложенные ранее. Но на это постановление мало обратили внимания, как это видно из буллы Иннокентия IV от 1245 года, в которой Папа, желая сохранить доброе имя инквизиторов, повелевает, чтобы штрафы получались двумя лицами, избранными епископом и инквизитором, с тем чтобы они шли на постройку тюрем и на содержание заключенных.
Чтобы согласоваться с буллою Иннокентия IV, собор в Безье в 1246 году отменил постановление Нарбоннского собора и постановил, чтобы штрафы шли на тюрьмы и на покрытие необходимых расходов инквизиции. Несомненно, епископы охотно приняли это постановление, чтобы не платить из своего кармана тех издержек, которые проистекали из их епископской юрисдикции. В современном наставлении инквизиторам назначение штрафных денег определялось в указанном смысле, но злоупотребления не замедлили возникнуть, и уже в 1249 году Иннокентий IV жестоко упрекал инквизиторов за их лихоимство к ущербу обращенных, к стыду Св. Престола и к соблазну верных. Повидимому, этот упрек не оказал желанного действия, так как в 1251 году Папа совершенно запретил инквизиторам накладывать штрафы во всех тех случаях, когда можно было наложить другое наказание. Но инквизиторы добились отмены этого запрещения и присвоили право накладывать денежные наказания по своему усмотрению.
Суммы, собранные таким путем, само собой разумеется, должны были идти на добрые дела, подразумевая под этим и расходы св. Инквизиции; а так как все деньги поступали в руки лично инквизиторам, то, вероятно, их не тратили на посторонние нужды, а расходовали "благоприлично, не вызывая соблазна среди мирян", как советовал это Эмерик.
