Согласно этому, сенешаль насчитал на графа де Фуа триста два ливра одиннадцать су и девять денье; граф отказался уплатить ему эту сумму и обжаловал королю; чем кончилось это дело, неизвестно.
Из одного постановления Парижского парламента в 1304 году явствует, что субсидия от короля на пищу каждого заключенного достигала трех денье в день, – суммы, по-видимому, достаточной, хотя Жак де Полиньяк, заведовавший каркассонской тюрьмой и наказанный за растрату, тратил на это восемь денье. Этот крупный расход не послужил прецедентом, и в 1337 году мы снова находим тот же расход в три денье в день. Расходы по содержанию подвергнутых предварительному заключению и ожидавших суда, по-видимому, производила сама инквизиция, по крайней мере, в том случае, если у обвиняемого не было имущества, из которого можно было бы брать на его содержание.
Однако мы знаем, что в 1458 году в Утрехте содержался в епископской тюрьме один бедный заключенный, который зарабатывал себе пропитание ткачеством. В Италии, где конфискованное имущество делилось на три части, инквизиция сама производила расходы и не нуждалась в князьях. В Неаполе, действительно, пользовались королевскими тюрьмами, но для заключения в них требовался королевский указ.
* * *
Хотя нормальным рационом заключенных были хлеб и вода, тем не менее инквизиция позволяла своим узникам получать извне другую пищу, вино и деньги; об этом так часто упоминается, что это можно считать прочно установившимся обычаем. Сбор производился между тайными приверженцами ереси, и цель его была улучшить положение лишенных свободы братьев; и если мы вспомним, какой опасности подвергали они себя, то мы не можем не удивляться бескорыстному самоотвержению тех, кто решался протягивать руку гонимым.
При постройке тюрем, естественно, старались сократить расходы и экономить место, нисколько не заботясь о здоровье и удобствах их подневольных жильцов.
Папские инструкции гласили, что они должны состоять из маленьких темных камер, каждая для одного арестанта; условия содержания должны быть очень суровы, но не опасны для жизни заключенного. Сделанное Молинье описание Башни Инквизиции в Каркассоне, служившей инквизиторской тюрьмой, показывает, что указания Рима в данном случае соблюдались свято. Это было ужасное место, состоявшее из небольших камер без воздуха и света, где в течение долгих лет несчастные кающиеся влачили невыразимо печальную жизнь, гораздо худшую, чем короткая агония костра. В этой юдоли печали они были предоставлены всецело на произвол тюремщиков; жалоб их никто никогда не слушал; если заключенный жаловался на какой-либо акт насилия, то его даже клятвенное показание устраняли с пренебрежением, тогда как всякое слово тюремных служителей принималось на веру.
* * *
Инструкции, данные в 1282 году братом Жаном Галандом, инквизитором Каркассона, тюремщику Раулю и его жене Бертранде, проливают яркий свет на тюремные порядки. Им грозят бесповоротным увольнением, если впредь они будут ссужать заключенных деньгами или получать от них подарки, если они будут присваивать себе деньги или вещи умерших, если они будут позволять заключенным отворять первую дверь, если они будут есть вместе с ними, если они будут привлекать тюремных служителей на разные услуги или посылки, если они будут играть с ними или будут позволять им играть друг с другом и т. д.
* * *
Несомненно, если заключенный имел деньги, то он мог заручиться расположением честного Рауля; но приведенная нами инструкция обходит молчанием одно из самых возмутительных злоупотреблений, ложившихся темным пятном на тюрьмы; мы говорим о присвоении смотрителями денег и пищи, присылаемых заключенным их друзьями. Естественно, всевозможные обманы вырастали как грибы на этой глубоко зараженной почве.
Темница. Иллюстрация XIX в.
* * *
В 1304 году Уголино Полиньяк, смотритель королевской тюрьмы в Каркассоне, был судим за то, что присваивал себе часть королевской субсидии, и за то, что целые годы сохранял в списках имена умерших и клал себе в карман деньги, передаваемые им их друзьями; но свидетельские показания были признаны недостаточными для его осуждения.
Кардиналы, которым немного позднее Климент V поручил произвести следствие о злоупотреблениях инквизиции в Лангедоке, вкратце указали на обычные обманы, заставив назначенных ими новых тюремщиков поклясться, что они будут давать заключенным всю пищу, которая им следует от короля, а также ту, которую присылают им их друзья, – объявление, подтвержденное декреталиями Климента V. Донесения кардиналов свидетельствуют, какое ужасное впечатление произвели на них обнаруженные ими факты.
В Каркассоне они совершенно отобрали заведование тюрьмой от инквизитора Жоффруа д'Абли и передали его епископу; они приказали немедленно восстановить камеры верхнего этажа, чтобы можно было перевезти туда престарелых и слабых. В Альби они освободили закованных в кандалы заключенных, предписали осветить камеры и в месячный срок выстроить более лучшие. Не меньше были недовольны они порядками и в Тулузе. Повсюду раздавались жалобы на скудость пищи, на отсутствие кроватей, на частое повторение пыток. Реформы кардиналов главным образом были направлены к тому, чтобы разграничить ответственность епископа и инквизитора, без соглашения которых не могли последовать осуждения на тюремное заключение; всякий из них должен был назначать своего тюремщика, у каждого тюремщика должны быть ключи от всех камер, и он должен был поклясться, что никогда не будет говорить с заключенным, иначе как в присутствии своего товарища.
* * *
Эти паллиативные меры, одобренные Папой Климентом, не могли принести большой пользы.
Бернар Ги горько жаловался, что Папа опозорил инквизицию, объявив во всеуслышание, что были мошенничества и насилия во внутренней жизни ее тюрем, и он заранее утверждал, что новые правила неприменимы. Хотя правила эти весьма слабо ограничивали произвол инквизиторов, мы можем быть уверены, что они соблюдались недолго. Через несколько лет Бернар Ги в своих "Practica" признает, что право заключить кого-либо в тюрьму принадлежит исключительно инквизитору; он с презрением приводит одно только заглавие канона Климента и тотчас ссылается, как будто она продолжала еще действовать, на буллу Климентин IV, которая предоставляла все права инквизитору и не упоминала о епископе. А в конце столетия Эмерик находил каноны Климента незаслуживающими быть внесенными в его работу, говоря, что их нигде не соблюдают ввиду их неприменимости. Однако около 1500 года Бернард Комский признавал, что указу Климента можно следовать, когда речь идет о тюремном заключении после решения суда; но он признает, что только один инквизитор может наблюдать за тюрьмой и ее жителями до и во время суда.
[114]
