* * *
Различные антисацердотальные секты довольно сильно отличались одна от другой; но в сравнении с теми, которые мы рассмотрели, остальные имеют очень мало значения и мало известны.
Passagii или Circumcisi были жидовствующие христиане, которые стремились освободиться от римского владычества под сенью Ветхого Завета и отрицали божественность Иисуса Христа. Joseppini известны еще менее; по-видимому, они проповедовали крайний аскетизм и полное половое воздержание. Siscidentes были, вероятно, тождественны с вальденсами, от которых они отличались лишь способом совершения Евхаристии. Ordibarii или Ortibenses, последователи Ортлиба Страсбургского, с успехом проповедовавшего в 1216 году, были также очень близки к вальденсам, но в то же время разделяли заблуждения того учения, о котором мы будем говорить ниже. Runcarii, по-видимому, занимали среднее положение между "Лионскими Бедными" и альбигойцами или манихеями; существование подобной секты было почти необходимо для того, чтобы создать звено между двумя главными ересями, последователи которых имели общие интересы и одинаково преследовались.
Молинье в своем ученом труде ("Мет. de l'Acad. de Toulouse", 1888), подвергнув критическому анализу все наши сведения о Passagii, пришел к заключению, что они представляли секту катаров.
Катар на костре.
Глава III Катары
Религиозные движения, о которых мы только что говорили, были естественным результатом стремления возвратить Церкви простоту апостольских времен. Но отличительной чертой религиозного настроения этой эпохи было то, что самая горячая ненависть к Риму была основана на веровании, которое едва ли можно назвать христианским; это смешанное учение распространялось так быстро и сохранялось так упорно, несмотря на все принимаемые против него меры, что одно время оно угрожало даже самому существованию католицизма.
Быть может, объяснение этого факта надо искать в том обаянии, которое производит дуализм – антагонизм вечных начал добра и зла – на умы тех, кто считает существование зла несовместимым с верховным владычеством бесконечно доброго и бесконечно могущественного Бога. Когда же к дуалистическому учению прибавляется учение о переселении душ, содержащее в себе и награды, и наказания за земную жизнь человека, то легко прийти к убеждению, что найдено удовлетворительное оправдание людских страданий; и понятно, что в эпоху, когда страдания эти были почти общим уделом, как это было в XI и XII веках, люди были склонны объяснять учением дуализма происхождение зла. Но эти соображения не выясняют еще, почему манихеизм катаров, патаренов или альбигойцев не остался только умозрительной школьной теорией, но сделался верой, до такой степени возбуждавшей слепой фанатизм, что верующие не отступали ни перед какой жертвой для распространения своего учения и спокойно всходили на пылающий костер.
Широко распространенное и глубоко вкоренившееся убеждение, что христианство стало суетным благодаря своему сацердотализму, что оно удалилось от своего прообраза, что оно должно погибнуть, уступив место новой религии, может в значительной степени объяснить то бескорыстное рвение, которое вызвал неодуализм среди людей бедных и неграмотных.
* * *
Из всех ересей, с которыми приходилось бороться Церкви первых веков, ни одна не возбуждала столько опасений и такого к себе отвращения, как манихеизм. Манес так искусно соединил древнеперсидский дуализм не только с христианством, но и с гностицизмом и буддизмом, что его учение нашло себе последователей как в высших, так и в низших классах, как среди образованных людей, так и среди простых работников.
Церковь инстинктивно почувствовала, что перед ней выступает новый и чрезвычайно опасный враг, и, как только она получила возможность располагать поддержкой государства, она беспощадно начала преследовать манихеизм. Среди многочисленных указов императоров – и христиан, и язычников, – указов, направленных к подавлению свободы мысли, наиболее суровыми и жестокими были указы против манихеев. Преследование достигло своей цели, и после долгой борьбы в пределах империи были подавлены все внешние проявления манихеизма, но втайне это учение продолжало существовать даже и на западе империи. На востоке манихеизм также отодвинулся к границам империи, но все же продолжал сохраняться не только во внутренних провинциях, но и в самом Константинополе. Отказавшись от почитания Манеса, манихеи признали своими руководителями двух других из своих ученых – Павла и Иоанна Самосатского, из которых первый дал еретикам свое имя – павликиане. Во время царствования императора Констанция, в 653 году, некто Константин разработал это учение, и оно удержалось, несмотря на ужасные преследования, встречаемые с тем же героизмом, который проявляли позднее манихеи Запада.
* * *
Оттесненные за границы империи, в земли сарацин, затем опять передвинувшиеся к границам империи, павликиане некоторое время жили независимо в горах Армении и, никому неизвестные, вели войны против Византии.
В VIII и IX веках Лев Исаврянин, Михаил Куропалат, Лев Армянин и императрица-регентша Феодора тщетно старались их уничтожить; во второй половине X века Иоанн Цимисхий проявил веротерпимость и переселил огромное число их во Фракию, где они быстро размножались и показали себя одинаково способными как к мирным занятиям, так и к бранному делу. В 1115 году Алексей Комнен проводил лето в Филиппополе и вел богословские диспуты с еретиками, из которых многие, по словам его дочери, обратились в истинную религию. Почти непосредственно за переселением манихеев в Европу при Цимисхии мы встречаем на Западе новые следы ереси – доказательство того, что дух прозелитизма не ослаб у них с веками.
* * *
В своих основных положениях учение павликиан было тождественно с учением альбигойцев.
Простой дуализм, или маздеизм, рассматривает вселенную как произведение творческих сил Ормузда и Аримана, причем каждый из них старается парализовать действия другого, откуда и в жизни и в природе происходит бесконечная борьба между добром и злом. Это учение объясняет причину существования зла и в то же время призывает людей прийти на помощь Ормузду, поддерживая его дело добрыми словами, добрыми помышлениями и добрыми делами.
Под влиянием гностических умозрений Манес изменил это учение, отождествив добро с духом, а зло с материей; несомненно, это положение более тонкое и более философское, но оно неизбежно вело к пессимизму и крайностям аскетизма, так как душа могла выполнить свое назначение только при условии подавления и умерщвления плоти. Таким образом, в учении павликиан мы находим два равносильных начала: Бог и Сатана, из которых первый был творцом мира невидимого, духовного и вечного, а второй – мира видимого, вещественного и тленного. Иегова Ветхого Завета – это Сатана, а пророки и патриархи – его темные слуги, и поэтому надо отвергнуть все книги Ветхого Завета.
