* * *
Людовик выступил из Лиона во главе блестящей армии, в которой, как говорят, одних конных было до пятидесяти тысяч человек. Он наводил на всех ужас, и многие вассалы и города Раймунда спешили изъявить покорность
[40], и уже до начала военных действий дело графа казалось проигранным. Но, однако, когда армия подошла к Авиньону и когда Людовик решил пройти через город, горожане, испугавшись этого, заперли городские ворота и предложили королю беспрепятственно пропустить армию вокруг города. Разгневанный этим, король, хотя Авиньон и был в числе его ленных владений, решил осадить город. В течение десяти лет отлученный от Церкви город считался гнездом вальденсов, и поэтому кардинал-легат Романо пригласил крестоносцев оружием уничтожить ересь.
Но дело оказалось трудным. С 10 июня приблизительно по 10 сентября граждане отчаянно защищались, нанося осаждающим крупный урон. Раймунд опустошил все окрестности и зорко смотрел, чтобы не провозились в город съестные припасы. Появилась эпидемия, и тучи мух переносили заразу с мертвых на живых. В довершение всего, в лагере возникли раздоры. Петр Моклер Бретонский сердился на Людовика за то, что он помешал браку его с Иоанной Фландрской, которой Папа дал развод, и он образовал тайный союз с Тибо де Шампань и графом де ла Марш, которых подозревали в сношениях с врагом. Тибо, после сорокадневной службы, покинул самовольно армию, вернулся в Шампань и стал укреплять свои замки. Казалось, что столь блестяще начатый крестовый поход был близок к концу, но как раз в это время осажденные, доведенные до последней крайности, неожиданно согласились сдаться на капитуляцию. Если принять во внимание нравы и обычаи эпохи, то нужно признать легкими условия, предложенные им Людовиком. Они должны были дать удовлетворение королю и Церкви и уплатить значительный выкуп; городские стены были разрушены, и триста укрепленных домов сравнены с землей. Легат поставил им нового епископа Николая де Корби, который издал законы, направленные к подавлению ереси.
Осадное орудие XI в.
Сдача Авиньона пришлась для Людовика замечательно вовремя: через несколько дней разлилась Дюранса, и лагерь его неминуемо был бы затоплен.
[41]
* * *
От Авиньона Людовик двинулся на запад, всюду получая изъявления покорности от городов и сеньоров. Он находился уже в нескольких милях от Тулузы. Оставалось, по-видимому, только разрушить этот очаг ереси, чтобы Раймунд пал бесповоротно, а крестоносцы покрыли бы себя славой; но вдруг Людовик неожиданно повернул на север.
Ни одна хроника не дает нам объяснений этого странного движения; без сомнения, оно было вызвано дурным санитарным состоянием армии и, быть может, первыми проявлениями болезни, которая 8 ноября пресекла в Монпансье жизнь короля, чем исполнилось пророчество Мерлина: "In ventris monte morietur leo pad ficus", но народная молва обвиняла Тибо де Шампань в отравлении короля. Европа же вся полагала, что это отступление крестоносцев было вызвано крупными военными потерями, о которых только молчали. Людовик рассчитывал вернуться на следующий год и оставил в покоренных городах и замках гарнизоны под главным начальством Гумберта де Боже, дав ему помощником Ги де Монфора. Их подвиги были ничтожны: они сожгли только порядочное число еретиков, конечно, для того чтобы сохранить за войной ее священный характер.
* * *
Раймунд, спасшийся как бы чудом от неминуемой гибели, не стал терять даром времени и отвоевал часть своих земель. Смерть Людовика совершенно изменила положение дел, и некоторое время, по крайней мере, ему нечего было бояться. Правда, тринадцатилетний Людовик IX был немедленно коронован в Реймсе, а регентство было предоставлено его матери, Бланш Кастильской; но крупные бароны волновались, и заговор, родившийся под стенами Авиньона, продолжал, существовать. Бретань, Шампань и Марш демонстративно воздержались от участия в коронационных торжествах, медлили принести присягу на верность и завязали сношения с Англией. Однако уже в начале 1227 года заговорщики разошлись, и регентша то ласками, то милостями привлекла их одного за другим на свою сторону; с Генрихом III было заключено кратковременное перемирие, и виконт де Туар, и непосредственные опасности были устранены.
Вступивший 19 марта 1227 года на папский престол Григорий IX, принял под свое покровительство регентшу и ее сына на том основании, что они обязались вести войну против ереси; но посылка время от времени вспомогательных отрядов из Франции к Боже имела, по-видимому, одну только цель – оправдать взимание десятинного налога. Четыре больших провинции Реймс – Руан, Сане и Тур – отказались платить этот налог, и легату пришлось разрешить регентше захватить церковные земли, чтобы получить с церквей требуемые деньги.
Раймунд продолжал борьбу с переменным счастьем. На соборе, бывшем в Нарбонне Великим постом 1227 года, были отлучены от Церкви все, не сохранившие присягу на верность Людовику; это служит доказательством того, что народ всюду, где можно было сделать это без большого риска, вернулся к своему старому повелителю. Приказывая епископам строго разыскивать еретиков и предлагая светским властям наказывать их, тот же собор отметил, что даже и в занятых французами землях преследование еретиков значительно ослабло.
[42]
* * *
В 1227 году война тянулась без решительных результатов. Боже, подкрепленный Петром Амиелем Нарбоннским и Фульком Тулузским, занял после ожесточенной осады замок Бесед, гарнизон которого был перебит; а еретический диакон Жеро де Мотт и его товарищи были сожжены. Владелец замка, Паган де Бесед, был объявлен faidit и главой еретиков; сожжен же он был только в 1233 году. Раймунд вернул Кастель-Сарассен, но не мог помешать крестоносцам опустошить всю страну вплоть до стен Тулузы. Новый год застал обе стороны жаждущими мира. У регентши Бланш было много причин желать его заключения. Вельможи Аквитании находились в переписке с Генрихом III, который все еще не терял надежды вернуть обширную территорию, отнятую Филиппом-Августом у английской короны. Крупные бароны ссорились и враждовали между собой, и поэтому часть королевства постоянно находилась на военном положении. Получение десятины становилось все более трудным. С другой стороны, и Раймунд не переставал просить мира, и была некоторая надежда укрепить за короной богатое наследство Тулузского дома, так как единственной наследницей Раймунда была незамужняя дочь Иоанна. Брак этой наследницы с одним из младших братьев Людовика IX, с передачей им и их наследникам владений графа, мог мирным путем принести те же политические выгоды, что и крестовый поход. Что же касалось религиозных вопросов, то от искренне благочестивого Раймунда, который тысячу раз показывал свою готовность применить суровые меры, можно было ожидать их удовлетворительного разрешения.
