– Мы вынуждены разбудить его, мадемуазель.
Даже наименее рослый из них возвышался над Мари-Жозеф на целую голову.
– Мы пришли из-за русалки. Шатер кишмя кишит демонами.
В покоях знатной дамы капрал мушкетеров снял шляпу.
Дверь Ива отворилась, и он выглянул в коридор, сонный, растрепанный, в кое-как застегнутой не на все пуговицы рясе.
– Демонами? Что за вздор!
– Мы сами слышали шорох кожистых крыльев!
– А еще там разит серой! – сообщил мушкетер повыше.
– Кто стережет русалку?
Они поглядели друг на друга.
Ив застонал, захлопнул за собой дверь и стал спускаться по лестнице. Мушкетеры двинулись за ним.
– Мадемуазель Мари…
Мари-Жозеф махнула Оделетт, приказывая замолчать.
Она чуть-чуть поотстала, чтобы Ив не заметил ее и не отослал обратно. Когда мужчины скрылись из виду, она пошла следом.
Сбежав по черной лестнице, она поспешила по таинственному, опустевшему, темному дворцу. Придворные его величества уже разобрали обгоревшие свечи, что было их дополнительной привилегией. Вытянув руки, чтобы не упасть в темноте, она пробиралась по маленькому охотничьему замку Людовика XIII, вокруг которого некогда вырос и разросся величественный и пышный Версаль Людовика XIV.
Кутаясь в плащ Лоррена, она выбралась на террасу. Луна уже зашла, но звезды еще слабо светили. Свечи, освещавшие путь королю, догорели, расплывшись лужицами воска. Фонтаны молчали. Мари-Жозеф пробежала по холодным, влажным от росы каменным плитам, мимо Потешных прудов, по лестнице, проложенной над фонтаном Латоны. За ним, на Зеленом ковре, выделялся смутным пятном мушкетерский факел.
Боковым зрением она заметила, как мимо промелькнула какая-то странная тень, и, вздрогнув, Мари-Жозеф испуганно замерла.
Трепеща на ветру, во мраке засияли белые цветы апельсинового деревца. Садовники, толкавшие тачку, остановились, чтобы поклониться Мари-Жозеф.
Она ответила на их поклон, вспомнив, что, конечно, им приходится работать по ночам; перед его величеством сады и парки Версаля должны предстать во всем своем совершенстве.
Они покатили тачку дальше, под колесами заскрипел гравий. Когда его величество изволит прогуливаться после обеда, свежие цветущие деревья, выращенные в оранжереях, будут услаждать его взор. Монарха должны окружать только красота и великолепие.
Мари-Жозеф бросилась к шатру русалки. Фонарь внутри погас; факел у входа освещал лишь откидной полог, украшенный солнечным диском.
– Прежде чем войти, произнесите молитву!
– Совершите экзотизм!
– Он хотел сказать «экзорцизм»!
– Там нет никакой нечистой силы!
– Помилуйте, мы сами слышали!
– А как они крыльями-то били!
– Кожистыми, точь-в-точь летучие мыши!
Ив схватил факел, отбросил полог и вошел в шатер. Запыхавшаяся от бега, Мари-Жозеф проскользнула мимо мушкетеров вслед за братом.
Внутри все как будто осталось непотревоженным, лабораторное оборудование стояло на месте, по доскам настила тихонько постукивали капли от тающего льда, фонтан по-прежнему окружала клетка. В воздухе ощущался тяжелый запах разлагающейся рыбы и противогнилостного раствора. Его-то, решила Мари-Жозеф, мушкетеры и приняли за серный смрад.
Она верила в демонов и нечистую силу: если верить в Бога и Его ангелов, можно ли отрицать существование демонов? – но думала, что ныне, в век науки и прогресса, демоны не часто удостаивают своим вниманием земную юдоль. К тому же у русалки не больше шансов их лицезреть, чем у слона или павианов в зверинце его величества.
Мари-Жозеф хихикнула, представив себе демона на пикнике в королевском зверинце.
Ив порывисто обернулся на ее смех.
– Нечему тут хихикать! – заявил он. – Тебе вообще пора спать!
– Да я бы и сама не отказалась.
– Суеверные идиоты! – пробормотал Ив. – Вот уж действительно, узрели нечистую силу.
Пламя факела отразилось в лужице воды, неизвестно откуда взявшейся на гладко оструганных досках.
– Ив…
Водяная струйка вела от фонтана к лабораторным инструментам. Дверь в клетку была распахнута.
Ив с проклятием бросился к секционному столу. Мари-Жозеф кинулась в клетку.
Русалка покачивалась на воде в нескольких саженях от помоста, волосы веером расходились вокруг ее плеч. В пламени факела глаза у нее горели зловещим огнем, словно у кошки. Она тихо напевала какую-то мрачную мелодию.
– Ив, она здесь, все хорошо, она не ранена…
– Не подходи, тут повсюду битое стекло. Ты ведь босая?
– А ты?
Ив со звоном смел осколки в ведро.
– У меня ступни совсем задубели: мы же привыкли в плавании обходиться без сапог.
Ив вошел в клетку и встал рядом с Мари-Жозеф, держа факел над самой водой. Искорка упала в волны и с шипением потухла. Русалка ощерилась, издала негодующий свист и нырнула в глубину.
– Она выползла отсюда! Она вскарабкалась по ступенькам! Я и не предполагал, что русалки способны передвигаться по суше. Она опрокинула склянку и бежала обратно в бассейн. Наверное, я просто прикрыл дверь клетки, но не запер.
– Ты же при мне ее проверил, – возразила Мари-Жозеф. – Ты запер ее на засов и даже потряс на всякий случай.
Он пожал плечами:
– Не может быть! Завтра попрошу еще и цепь.
Ив почти упал на стул и застыл, сгорбившись, опустив голову… Длинные черные спутанные волосы скрыли его лицо. Мари-Жозеф поспешно подхватила выпавший из его руки факел, села рядом и обняла его плечи.
Он потрепал ее по руке.
– Я просто устал, – пробормотал он.
– У тебя столько работы, – вкрадчиво произнесла Мари-Жозеф, – позволь тебе помочь.
– Это было бы нарушением этикета.
– В детстве я тебе недурно ассистировала, да и сейчас не растеряла своих умений.
Она боялась, что он наотрез ей откажет. «Я больше не узнаю брата, – печально подумала она. – Я уже не могу угадать заранее, что он ответит, как он поступит».
Он поднял голову, нахмурился и помолчал.
– А в чем состоит твоя служба при мадемуазель?
Мари-Жозеф хихикнула:
– Иногда мне приходится держать ее платок, если мадемуазель д’Арманьяк не успеет завладеть им первой. Она и не заметит, если я отлучусь. Я только скажу, что я нужна тебе, что мы будем исследовать русалок к вящей славе его величества…
Он повеселел:
– Я был бы благодарен тебе за помощь. Ты по-прежнему небрезглива?
