– А его величество непременно должен присутствовать при вскрытии?
– Его величество желает присутствовать при вскрытии, – произнес граф Люсьен тоном, не допускающим возражений.
– Но если король так занят, неужели он заметит, если Ив…
– Что ж, тогда у вашего брата появится бесценный опыт пребывания в Бастилии, – сухо продолжил граф Люсьен.
– Мари-Жозеф, – одернул ее Ив, – я намерен скрупулезно исполнить все желания его величества.
– Граф Люсьен, – взмолилась Мари-Жозеф, – пожалуйста, объясните его величеству: мой брат изловил и исследует русалок лишь для того, чтобы слава его величества воссияла в веках!
– Вы ожидаете от меня слишком многого, мадемуазель де ла Круа, – с легким раздражением промолвил граф Люсьен. – Пожалуй, лучше всего было бы продолжить препарирование после Карусели, когда живая русалка научится вести себя тихо.
– Но к тому времени останутся только кости русалки да черви, которые выведутся из ее плоти!
– Сожалею, – откликнулся граф Люсьен.
– Пожалуйста, простите мою сестру, месье де Кретьен, – вмешался Ив, – она имеет самое смутное представление об этикете.
Мари-Жозеф смущенно замолчала. Слуги подмели мокрый, в разбухших опилках пол вокруг секционного стола, едва слышно скребя метлами по доскам.
– Не вам рассуждать о придворном этикете, сударь. Вы разочаровали его величество, не явившись на церемонию утреннего пробуждения. Советую вам более не разочаровывать монарха. Он ожидает вас в своих личных покоях на званом ужине сегодня вечером. Не пренебрегайте оказанной вам честью.
Мари-Жозеф вскочила со стула:
– Его величество думает, что это вина Ива! Я должна перед ним покаяться!
Русалка ахнула, подражая ее взволнованному восклицанию.
– Тише, Мари-Жозеф! – велел Ив. – Незачем посвящать в эти недоразумения месье де Кретьена. Его величество простил меня…
– А умолять о прощении должна была я!
Русалка свистнула, словно подчеркивая тяжесть вины Мари-Жозеф.
– Какая разница? Все кончилось хорошо.
Граф Люсьен на минуту задумался, нахмурив лоб.
– Месье де ла Круа прав, – сказал он Мари-Жозеф. – Не стоит беспокоить его величество дважды, чтобы получить прощение за один-единственный проступок. Но должен предупредить вас: впредь будьте осмотрительнее.
Граф Люсьен поклонился Иву, Мари-Жозеф и отправился восвояси. От долгого пребывания без движения все тело у него затекло, он тяжело опирался на трость. Хотя с боков шатер остался не закрыт, он прошагал к выходу, и мушкетеры отвели для него полог. Его арабская кобыла тотчас преклонила колени. Он неуклюже взобрался в седло и ускакал.
Когда он скрылся из глаз, Мари-Жозеф печально произнесла:
– Прости меня, пожалуйста, я таких дел натворила… И подумать только, это сегодня-то, в день твоего триумфа…
– Послушай, – заверил ее Ив, – я и вправду все уже забыл.
Не в силах скрыть свою благодарность, она на миг его обняла.
– Иди покорми русалку, да побыстрее. И заставь ее замолчать!
Мари-Жозеф вошла в клетку и выловила очередную рыбу. Она слабо билась в сачке, словно вот-вот уснет.
– Русалка! Ужинать! Рыба!
Мари-Жозеф поболтала сачком под водой. В толще воды она пальцами ощутила тихие колебания, рождаемые русалочьим голосом.
Русалка высунула голову из-под копыт Аполлонова коня. Над водой постепенно показались ее макушка, лоб, глаза. Она уставилась на Мари-Жозеф.
– Интересно, она снова закричит, если я сниму занавеси? – спросил Ив.
– Не знаю, Ив, я даже не знаю, почему она начинает кричать. Или почему затихает, или почему поет.
Он пожал плечами:
– Не важно, лишь бы шум не беспокоил его величество.
Лакеи сняли импровизированные занавеси и вернули их на боковые стенки шатра.
– Она так горевала, – протянула Мари-Жозеф. – Плыви ко мне, русалочка. Тебе не больно? Ты не ранена?
Русалка молча подплыла к Мари-Жозеф. Та выпустила рыбку в воду. Русалка метнулась к ней, схватила ее перепончатыми руками и проглотила не жуя.
– Какая она проворная!
– Но, несмотря на все свое проворство, попалась в сеть.
Мари-Жозеф бросила ей еще одну рыбу. Русалка с силой ударила хвостом, наполовину выбросилась из воды и схватила рыбу прямо в воздухе, а потом снова нырнула в фонтан, хрустя рыбьими косточками и плавниками.
– Но ты же говорил, что тогда они совокуплялись, от страсти позабыв обо всем на свете…
– Я не хочу обсуждать это!
Под поблекшим загаром стало заметно, как Ив вспыхнул до корней волос.
– Но…
– Я не буду обсуждать со своей сестрой, только что вышедшей из монастырской школы, блудодеяние, даже совершаемое животными!
Резкость Ива удивила ее. В детстве они обсуждали все. Конечно, в детстве они ничего не знали о блудодеянии, людском или зверином. Может быть, он и до сих пор ничего не знает и его смущает собственная неосведомленность, или, наоборот, знание истинной природы совокупления испугало его так же, как в свое время в монастыре и Мари-Жозеф.
Она поймала последнюю рыбку и протянула ее русалке на ладони, без сачка. Русалка подплыла и замерла в нескольких саженях от нее. Рыбка забилась в ладони у Мари-Жозеф.
– Ну, плыви сюда, русалочка, милая русалочка. Смотри, какая рыбка.
– Рррыбка, – выдохнула русалка.
Мари-Жозеф ахнула от восторга:
– Она разговаривает, как попугай!
Она выпустила рыбку прямо русалке в руки. Русалка с хрустом прожевала ее и нырнула в глубину.
– Я приучу ее…
– Сидеть тихо? – спросил Ив.
– Не уверена, – задумчиво сказала Мари-Жозеф. – Вот если бы я знала, что́ ее печалит. Она так горевала… Я сама чуть не расплакалась.
– Если бы ты расплакалась, никто бы и не заметил. А вот плач русалки докучал его величеству. Пойдем, нам пора.
Пока Мари-Жозеф собирала в ящик принадлежности для рисования, он закрыл дверцу на цепочку и запер на засов. Она достала из-под стопки листков тот, на котором зарисовала голову русалки с нимбом из стекла и золота.
– А это что? Откуда взялось стекло? И позолота?
– Не знаю, должно быть, она нашла в фонтане разбитую бутылку и отслоившиеся листики позолоты со статуй.
– Их положила туда живая русалка? Для этого она и убегала вчера ночью? Но зачем?
Ив пожал плечами:
– Русалки – как вороны. Тащат к себе все, что блестит.
– Похоже на…
