Он провел пальцем по щеке, обводя темное подглазье.
– Вы губите себя, – сухо поправила Мари-Жозеф, – ночными кутежами в Париже.
Лоррен восхищенно рассмеялся:
– Процедуры доктора Фагона пошли вам на пользу! Вы снова похожи на себя и, полагаю, излечились от всех фантазий!
Он облокотился на клавесин, глядя на нее томным взором.
– Процедуры доктора Фагона лишили меня сил, а вы ему помогали. Если русалка погибнет, я навсегда утрачу радость жизни.
– Когда она исчезнет, вы найдете чем занять свой ум и сердце: мужа, возлюбленного.
Он придвинулся к ней, притворяясь, будто его заинтересовала партитура.
– Вам не пристало здесь находиться, сударь.
И тут он всем телом сзади прижался к ней. Ее обволокло облако его духов. Он положил руки ей на плечи, потом запустил пальцы под ее волосы, лаская шею, накрыл ладонями ее грудь. Она кожей ощутила жар его рук и замерла от потрясения, холода и негодования.
– Мадемуазель де ла Круа, – раздался с порога голос графа Люсьена, – я вижу, вы надежно защищены от хирургов.
Услышав его голос, она преодолела оцепенение. Граф Люсьен поклонился и исчез. Мари-Жозеф вырвалась из объятий Лоррена:
– Граф Люсьен!
Она бросилась за ним, а он, прихрамывая, уже подходил к лестнице.
– Я… Шевалье… Мы… Это не то, что вы подумали…
– Вот как? – спросил граф Люсьен. – А жаль.
– Жаль?
Граф Люсьен в задумчивости смотрел ей в лицо, подняв голову и слегка опираясь на трость.
– Его величество с одобрением смотрит на подобную партию. Лоррен принадлежит к прославленному семейству, но постоянно нуждается в деньгах. Его величество наделит вас щедрым приданым. Заключив брак, вы с Лорреном обретете немалое состояние.
– Я не испытываю нежных чувств к шевалье де Лоррену.
– А какое отношение это имеет к браку?
– Я презираю его!
– И вы готовы ослушаться короля?
– Я никогда за него не выйду!
Мари-Жозеф вздрогнула, вспомнив ярко-голубые глаза Лоррена, устремленные на нее сверху, пока лезвие хирурга пронзало ее предплечье. Правой рукой она сдвинула левый рукав. Повязка насквозь пропиталась кровью.
– Пожалуй, вам следует рассказать об этом месье.
– А зачем сообщать об этом брату его величества?
– А почему вы говорите об этом мне?
– Потому что я… потому что мне важно ваше мнение.
– И оно весьма высокое.
Лоррен с грохотом захлопнул дверь в комнату Мари-Жозеф и неторопливо направился к ним. Плащ он элегантно набросил на одно плечо.
– Надо же, королевский шут и карибская дикарка! – со смехом произнес он. – Прекрасная пара!
Граф Люсьен шагнул ему навстречу, держа трость у бедра, словно шпагу. Если не удастся избежать поединка, Лоррен точно ранит или убьет его, ведь Лоррен был вооружен шпагой, а граф Люсьен – всего-навсего кинжалом.
– Вы очень грубы, сударь! – воскликнула Мари-Жозеф.
Лоррен рассмеялся:
– Кретьен, она вас защищает, как я посмотрю?
– Судя по всему, да. Надеюсь, что у вас есть защитник не менее доблестный.
– У меня есть монарх, и он запрещает дуэли. Я предпочитаю повиноваться ему во всем.
Он размеренным, неспешным шагом прошел мимо них и спустился по лестнице.
– Простите меня. – Мари-Жозеф в изнеможении прислонилась к стене. – Мое вмешательство было неуместно.
Возле рукояти трости графа Люсьена блеснула полоска острой стали. Граф Люсьен задвинул клинок назад и повернул рукоять: раздался щелчок, и клинок исчез внутри трости.
– Лоррен совершенно прав, – сказал граф Люсьен. – Его величество запретил дуэли. Без сомнения, вы спасли мою голову.
– Вот теперь вы смеетесь надо мною, сударь…
– Напротив.
– А ведь я надеялась завоевать ваше уважение.
– И не только уважение, – добавил граф Люсьен. – Для вашего же блага советую вам поискать другого претендента на ваши чувства.
Мари-Жозеф вернулась к себе в комнатку, еще не в силах осознать, как рушатся ее сокровенные планы. Ей не хотелось думать о предостережении, которое дал ей граф Люсьен. Она снова села за клавесин и, собрав воедино партитуру русалочьей кантаты, всецело сосредоточилась на игре – единственном начинании, которое сегодня удавалось.
«Я сумела передать прелесть ее музыки, – подумала Мари-Жозеф. – Когда его величество услышит ее и я поведаю ему о том, кто ее сочинил, он не сможет мне не поверить и пощадит русалку».
У Мари-Жозеф до сих пор кружилась голова, но упасть в обморок она уже не боялась. Она понесла партитуру через дворцовые залы в музыкальный салон. Осторожно заглянув в дверную щелку, она надеялась увидеть месье Миноре, строгого капельмейстера, занимающего эту должность в третьем квартале, или месье де ла Ланда, очаровательного капельмейстера, которому отводился четвертый. На празднование пятидесятилетия царствования его величества в Версале собрались все четверо придворных капельмейстеров и все королевские музыканты. Гости короля неизменно наслаждались музыкой.
Малыш Доменико Скарлатти в одиночестве играл на клавесине. Мари-Жозеф замерла, восхищаясь прежде не слышанной пьесой, пока он не завершил игру каскадом мелизмов, не замолк и не выглянул из окна, любуясь чудным пейзажем. Он тяжело вздохнул и, глядя в окно, одной рукой проиграл вариации.
– Доменико!
– Синьорина Мария!
Он вскочил со стула, но тотчас с мрачным видом уселся снова:
– Мне запрещено вставать целых два часа!
– Не буду мешать. – Она обняла его. – Это было прелестно.
– Мне нельзя ее играть. – Он сыграл еще одну вариацию. – Мне велели играть только то, что папа выбрал для исполнения перед его величеством.
– Вы сами это сочинили?
– Вам понравилось?
– Очень!
– Спасибо, – застенчиво поблагодарил он.
– Когда вы подрастете, вам разрешат играть все, что хотите, – сказала она. – Сомневаюсь, что кто-то сможет вам помешать.
Он ухмыльнулся:
– Через два года, когда мне исполнится восемь?
– Да, может быть, через два года, когда вам исполнится десять.
– А это что? Кантата в честь его величества? Можно посмотреть?
Он просмотрел лист за листом, покачивая головой в такт мелодии, иногда напевая какой-то мотив, отбивая ритм пальцами.
– О, это чудесно! Это намного лучше, чем… – Он смущенно запнулся. – То есть… Я хотел сказать…
