– Молодец, Мейзи, – улыбнулась миссис Брэдбери. – Эта картина называется «Поднимаясь и спускаясь», но большинству людей она известна как «Невозможная лестница». – Сделав шаг к картине, она обвела пальцем путь, по которому двигались фигуры в капюшонах. Каждый лестничный пролёт вёл их как будто всё выше или всё ниже, в зависимости от направления их движения, однако когда палец миссис Брэдбери прошёлся вдоль четвёртого, последнего пролёта, он оказался в начальной точке.
– Видишь, у этой лестницы нет конца, – объяснила она. – Никто не может дойти до её вершины. Это оптическая иллюзия, однако Эшер создал эту картину на основе фигуры, созданной одним ученым-математиком. Это так называемая невозможная фигура – объект, который не может существовать в нашем трёхмерном мире, однако геометрия позволяет нам создавать четырёхмерные фигуры и даже фигуры с бо́льшим числом измерений. Правда, для их описания нам приходится пользоваться уравнениями, потому что изобразить их на бумаге или слепить из пластилина не получится. Но для математики эти фигуры столь же реальны, как обычный треугольник или куб.
И сейчас слова миссис Брэдбери эхом отдаются у меня в голове, пока я шагаю со ступеньки на ступеньку. Реально… невозможно… не имеет конца… Я карабкаюсь и карабкаюсь вверх, напрягая глаза в надежде увидеть наконец вершину лестницы – но её попросту нет.
Меня охватывает паника. Я разворачиваюсь и бегу вниз, отчаянно надеясь отыскать выход. Ноги грохочут по ступенькам – я слышу тот же звук, что и каждое утро, когда Лили встаёт и спускается из своей комнаты. Но, вместо того чтобы уже через дюжину шагов оказаться на лестничной площадке, я всё иду и иду, шагаю и шагаю. Просто невыносимо.
Я вспоминаю, как совсем недавно сумела спастись из кухни, которая стала немыслимо растягиваться передо мной: я просто закрыла глаза и вслепую дотянулась до дверной ручки, оказавшейся совсем близко. Может быть, этот трюк выручит меня и сейчас. Раз мои глаза видят то, чего не может быть, – значит, мне следует положиться на другие, не столь обманчивые чувства.
Трясущимися руками я хватаюсь за перила. Закрываю глаза и снова карабкаюсь вверх, на этот раз без лишней спешки, считая каждую ступеньку. Одна, две, три, четыре… Если я права, то мне нужно сосредоточиться только на том, что точно реально: на истёртых волокнах ковра под моими босыми ступнями, на полированной глади перил у меня под ладонями. Восемь, девять, десять, одиннадцать… Ещё несколько ступенек – и я должна оказаться перед дверью в комнату Лили.
Я вспоминаю её голос, эхом доносящийся с другого конца телефонной линии. «Мне так жаль… Я обязательно всё испра…» Он прервался на полуслове, но, если я сумею добраться до вершины лестницы, я, быть может, найду Лили и она сдержит своё обещание.
Но ступеньки никак не заканчиваются. Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Я начинаю спотыкаться. Сердце в груди стучит всё оглушительнее по мере того, как я осознаю, что это значит. Девятнадцать, двадцать, двадцать одна…
У меня больше нет сил ждать.
Я открываю глаза – и сердце чуть не разрывается пополам.
Всё, что я вижу перед собой, – это уходящая вверх бесконечная череда ступеней. Ведущая в никуда.
Я выпускаю перила и валюсь на колени. Меня накрывает новая волна отчаяния, и я снова начинаю всхлипывать.
Это мой дом. Это лестница в комнату Лили. Но мне туда ни за что не дойти.
Я уже готова сдаться и броситься вниз по лестнице, навстречу той пустоте, которая пожирает мой дом. Но даже этого я не могу сделать – ведь лестница тянется бесконечно в обоих направлениях. Значит, я застряла здесь навсегда.
Тело сотрясается от нового приступа рыданий. Я хочу свою семью назад! И всё, ничего больше!
Захлёбываясь слезами, я вдруг краем глаза замечаю на ступеньке перед собой какую-то фигуру. Я поднимаю голову – и вижу… другую себя. Тот же лиловый халат, то же лицо, обращённое к тянущимся в бесконечность ступенькам, то же движение, в котором я замерла на подъёме. А перед этой другой Мейзи я вижу ещё одну, и ещё, и ещё – бесконечную череду Мейзи, двигающихся по лестнице в обоих направлениях. Каждая из них замерла в свой момент времени, и, обернувшись назад, я снова вижу тех же бесчисленных Мейзи, идущих вверх и вниз. Словно я сама бесконечно спускаюсь и поднимаюсь – совсем как люди в капюшонах на той картине в галерее.
Я тянусь, чтобы потрогать ту Мейзи, что ко мне ближе всего, но моя рука проходит сквозь неё без всякого сопротивления. Её фигура видна лишь при рефракции
[8] сквозь мои собственные слёзы.
Нет, это какая-то бессмыслица. Как я могу быть везде – но при этом застрять посреди ничего?
Мой разум бунтует. Так не бывает, чтобы человек одновременно находился в нескольких местах! Но тут мозг напоминает мне, что на самом деле бывает.
Всё в мире состоит из маленьких частиц. И звёзды в небе, и молекулы моего тела – всё сделано из атомов. А каждый атом состоит из ещё более крохотных частиц – протонов, нейтронов и электронов. Но, когда эти электроны движутся, учёные не могут узнать в точности, где они находятся. Всё, что им остаётся, – это рассчитать все возможные пути, которыми электрон может попасть в то или иное определённое место. Это единственный способ получить правильный ответ. Получается, что электрон движется любым возможным путём одновременно.
То есть электрон находится одновременно везде – совсем как я сейчас.
Я смотрю сквозь слёзы на бесконечных Мейзи, бредущих вверх и вниз по лестнице.
Но ведь я не субатомная частица – я человек.
Подавив очередной всхлип, я стараюсь успокоить дыхание и разобраться, что происходит. Голова у меня кружится, сердце бешено колотится.
Я сую ладонь за отворот халата и прижимаю её к центру груди. Мне нужно сосредоточиться на чём-то одном, чтобы успокоить сердце.
И тут я замечаю нечто очень странное.
Сердце человека расположено в середине грудной клетки, но чуть-чуть смещено влево. Однако, судя по стуку, который я ощущаю под своими пальцами, моё сердце словно сдвинуто в правую сторону. Двигая ладонь влево-вправо, я нащупываю место, где сердцебиение чувствуется особенно отчётливо, и это определённо с правой стороны груди.
На неправильном месте.
Это уж слишком, и мои рыдания переходят в истерический смех. Как моё сердце могло оказаться не с той стороны тела?! Пожалуйста, вот ещё один пункт в список случившихся со мной невозможных вещей, наряду с бесконечной вереницей других Мейзи и лестницей без начала и конца.
И тут у меня в памяти всплывает ещё одна почти невозможная фигура, которую миссис Брэдбери показала мне, когда мы вернулись из художественной галереи.
– У обычного листа бумаги две стороны, – сказала миссис Брэдбери, отрывая полоску от листа писчей бумаги формата А4. – Передняя и задняя, – она повертела полоску передо мной так и сяк. – Но, если я возьму эту полоску, перекручу её вот так, а потом соединю концы, у меня получится лента Мёбиуса.
