– А если я откажусь? Встану и уйду, что тогда?
– Ради бога, мы тебя не держим. Только от твоей идиллии тебе жутковато, тут сразу видно. Кому охота жить в выдуманном мире и терзаться догадками? Без нас такая судьба тебя и ждет – пока Теду не надоест и они не решат тебя прикончить.
Глава 33
Флик, Олдборо, Саффолк
Флик еще только предстояло пригубить шампанского, которое ей выдали на входе в главную галерею Олдборо.
Она обвела глазами выставочный зал с сотней-другой гостей; тут и там виднелись завсегдатаи паба. Поговорить бы с кем-нибудь об искусстве, да как, если знаешь о нем только секретную информацию? И где осели отнятые нацистами у евреев картины – у кого из английской знати, если точнее. И где якобы пропавшие, а на деле подаренные иностранным лидерам шедевры мэтров.
Тем не менее, даже неискушенного зрителя работы Элайджи поражали до глубины души. Здесь были и масляные полотна до потолка, и гравюрные портреты поменьше – и все до такой степени подробные, что магическим образом завораживали. Морщины, родинки, поры, ассиметричные брови, волосы в ушах, даже кривоватый зуб – здесь сочетались художественная безупречность и беспощадность. Барный набросок был в этом плане куда милосерднее.
Пуще остальных внимание приковал портрет рябого старика. Его нахмуренный лоб прореза́ли даже не морщины, а борозды; радужки хранили следы былой лазури. Флик не могла отвести взгляд – все представляла, как много радостей и невзгод выпало на долю человека с таким лицом.
И все бы ничего, да портрет обрывался на левой половине.
– Это Джейкоб, – раздалось за спиной.
У Флик по рукам побежали мурашки. Она резко повернулась и увидела перед собой Элайджу. От его полуулыбки в животе запорхали бабочки. Взгляд скользнул на три расстегнутые пуговицы его черной рубашки. До чего тянуло ее сорвать!
– Джейкоб? Кто это? – с напускным равнодушием поинтересовалась Флик.
– Местный. Всю жизнь тут прожил.
– А сейчас он где?
Элайджа поднял глаза к потолку, затем опустил в пол и пожал плечами.
– Такой дедуля куда угодно мог попасть. То, бывало, радушием осыплет, то всю душу из тебя вытащит – совершенно непредсказуемый старикан был. Но внешность очень колоритная.
– Что с ним случилось?
– Умер за штурвалом своего баркаса. Всю жизнь ловил омаров, а однажды не вернулся. Береговая охрана нашла баркас, а там он в рубке на полу. Сердечный приступ.
– Хорошая смерть, – протянула Флик. – Умер за любимым занятием… – На секунду в уме возник Кристофер. У него было так же: умер, убивая. – А почему портрет не окончен?
– Можно было окончить по памяти и фотографиям – эскизы уже были. Но в незавершенности есть своя изюминка. Неизвестное манит.
– О дяде своем рассказываешь? – вмешался Мик, владелец «Лисы и гончих». – Забавный был малый.
Флик подняла брови, недоумевая, почему Элайджа умолчал о родстве.
– О чем и речь, – продолжил он. – Чужие тайны притягательны. На воздух со мной не хотите?
– А ваша выставка?
– Моя выставка – мои правила. Мы пойдем, Мик.
Из соседнего помещения вынырнула Грейс и подмигнула Флик. Элайджа через длинный коридор и подсобку вывел ее на задний дворик с клумбами и лужайкой, очерченной деревянным бордюром. Затем жестом пригласил присесть.
– Почему на картинах нет ценников? – начала Флик, толком не поняв, с какой стати завела разговор о деньгах.
– А что, купить хотите?
– Мне столько за год не накопить.
– Ценников нет, потому что картины не продаются.
– Так это не выставка-продажа?
– Такая у меня традиция, а я в этом плане страшный консерватор. Выставляюсь дома, чтобы выяснить, к каким картинам больше всего тянет земляков. На будущее. В данном случае – перед большой выставкой в Бирмингеме через пару недель. Ваш портрет стал бы ее жемчужиной.
– Я уже позировала, не подозревая. В баре.
– То был беглый набросок.
– И тем не менее.
– Значит, твердое «нет»?
– Увы, – со смешком ответила Флик. – Благодарю, но нет.
Картина привлечет к ней лишнее внимание. Опасно.
– Уже второй раз за неделю вы мне отказываете.
– Есть разница между «нет, спасибо» и железобетонным отказом.
– Так с ужином был не отказ?
Флик склонила голову набок.
– Было «нет, спасибо».
Элайджа лукаво приподнял бровь.
– Могу ошибаться, конечно, но между нами что-то есть, а вы упорно это отрицаете.
Она уперла взгляд на свои туфли.
– Давайте не будем.
– Вы замужем?
– Нет.
– Я вам приглянулся?
Хотелось солгать. Нужно было солгать! Но как можно?
Флик представила вкус его губ.
– Вы не любитель ходить вокруг да около, – только и хватило смелости сказать.
– Сочту это за «да». Вам разбили сердце, и кому попало теперь не откроетесь?
Красноречивый взгляд Флик ответил лучше слов.
– Ничего, я готов набраться терпения.
– Вернемся в зал.
– Настаиваете?
– Настаиваю.
– Хорошо. Но взамен я попрошу у вас один вечер.
– На портрет или ужин?
– Два в одном. Напишу вас за едой.
– И вновь «нет, спасибо».
– Крепкий вы орешек.
Элайджа проводил ее обратно в зал с рукой на талии, затем скрылся в толпе. Грейс тут же оттащила ее в тихий угол, по пути хватая у официанта с подноса шампанское.
– Колись, и поподробнее.
– Да нечего рассказывать.
– Двадцать минут тет-а-тет с Элайджей Бэкуортом, и теперь у тебя улыбка до ушей. Ври, да не завирайся!
– Мы просто болтали. Я сейчас не заинтересована в отношениях.
– В такой момент они обычно и подворачиваются. Хочешь с ним еще раз увидеться?
Хотелось, и очень. Не иначе как из-за наставлений Карчевски слиться с толпой, ведь романтические отношения в таком деле будут только на руку. Главное – не терять голову и быть готовой в любую минуту с ним порвать. Флик убеждала себя, что вполне на такое способна.
Задним числом она, конечно, сомневалась в Элайдже. В то же время, как можно доверять человеку, когда сама вся ощетинилась? Смешно.
– Для этого, наверное, ты и приехала в Олдборо, – продолжила Грейс. – Сбросить груз прошлого и стать самой собой. И быть с тем, кто тебе предначертан, – с Элайджей.
