Он направился к тому самому месту на берегу реки Нин, где прежде подстроил встречу с Уотсон. Вокруг раскинулась зеленая лужайка, высились деревца; в одной руке он сжимал пакет из супермаркета, в другой – поводок Оскара из приюта. Пес был нужен, чтобы показать, какой Бруно чуткий и заботливый.
Только вот что на деле? Жив ли еще чуткий и заботливый Бруно? Слишком уж давно он не давал о себе знать…
Вот за поворотом перед ним наконец-то предстала Карен. Она на коленях расставляла на покрывале пластмассовые лотки с едой. С полминуты он любовался ею, до такой степени она напомнила ему Зои на пикнике.
– Не забывай, что сделала Уотсон, – бросил Отголосок под хор поддакиваний. – Она заслужила все, что ты ей уготовил.
Бруно продолжил шаг, лишь когда балаган в ушах стих.
– Привет… – Он еле справился с одеревеневшим языком, отчасти сгладив ситуацию улыбкой.
– И вам привет. – Она встала с пледа. – Спасибо, что вырвались.
В этот раз чмокнуться удалось без неловкой заминки.
– Не знал, что взять, и в итоге взял всего понемногу.
Карен показала за спину на плед с пакетами из того же супермаркета.
– Великие умы мыслят одинаково.
Девочку в инвалидном кресле было трудно не узнать. Ее лучезарная улыбка отдавала искренним теплом, под стать материнской. На коленях у нее покоился справочник водоплавающих птиц, а у ног смирно лежала собака Луна – ровно до тех пор, пока не заметила Оскара. Бруно отстегнул поводок, и собаки с оживленностью старых знакомых принялись обнюхивать друг друга.
Бруно хотел поздороваться с Норой за руку, но конечности плохо ее слушались – пришлось подойти ближе. Спросив про книжку на коленях, он украдкой рассмотрел девочку: хрупкая фарфоровая куколка с бронзоватого оттенка кожей и оливковыми глазами. Полная противоположность матери. Туловище ее перекосилось влево, шея – вправо, короткие руки-ноги имели нескладный вид. На вид ей никак нельзя было дать одиннадцати. Коляской повышенной проходимости она управляла с пульта в ладошке.
– А давай столкнем ее в реку? Это как два пальца об асфальт, – заговорил Отголосок с немецким акцентом.
За спиной Норы появился седобородый старик со впалыми щеками в старомодном хирургическом фартуке и маске. Клод Циммерман, светило педиатрии, бежавший из нацистской Германии в Британию. Только спустя много лет после войны вскрылось, что он состоял в НСДАП и ставил опыты на еврейских детях. Его бесчеловечные преступления согласились забыть в обмен на знания.
Циммерман сжал плечо Норы. Бруно вздрогнул.
– Толкнешь, и ей конец. Найдут на берегу где-нибудь в камышах…
– Ты не настоящий. Не настоящий, – пробормотал Бруно себе под нос, но Циммерман не унимался.
– Я-то, может, и не настоящий, зато говорю правду, – продолжил он. – Хочешь отомстить матери – отыграйся на ребенке.
– Вам нехорошо? – поинтересовалась Нора.
Бруно перевел взгляд на нее, и Циммерман исчез.
– Чихнуть хотел, но не вышло… Я один слона готов съесть или вы тоже?
Обе кивнули. Бруно принялся разбирать свой пакет со свежими овощами, ветчиной, салатами, соусами и хрустящим хлебом. Говорили о школе, как Нора съездила в пансионат и как вообще живется в городе. Бруно так давно ни с кем не говорил по-человечески, что временами ненарочно отпускал вожжи.
– А можно я с собаками погуляю? – попросила Нора.
– Маячок включен? – спросила ее мать.
Нора нажала на запястье, и под кожей загорелась зеленая лампочка.
– Только к воде не приближайся, – продолжила Карен. – Кресло у тебя умное, но плавать не умеет.
Бруно смотрел вслед, как девочка уезжает с двумя собаками на поводках. Едва Нора скрылась, возник Циммерман. Он махнул Бруно и ушел в ту же сторону.
– Не настоящий, не настоящий…
– Как вы, кстати, решили, в какую школу отдавать Луи?
Запомнила имя! Как же давно Бруно не слышал его из чужих уст… Вдруг потянуло говорить и говорить о сыне. Он выдал все: что Луи может, чего не может, от чего улыбается, как объясняется без слов и чему научил своего отца. Тут горло стиснуло так, что ни слова выдавить не получалось.
Глубоко в душе влечение к Уотсон приводило его в бешенство. Бруно вообще как-то поймал себя на мысли, что не без радости представляет ее на месте мачехи Луи.
– Хочу отдать Луи в «Спецшколу Аундла», но боюсь не потянуть, – продолжил он.
– Да, цена кусается… – Кивнув, Уотсон макнула сельдерей в хумус. – Я бы так и не смогла отдать туда Нору, если б… – Она осеклась на полуслове. Бруно, впрочем, и так знал конец этой фразы. Захотелось перевести тему, но он ведь не облегчать ей душу пришел, так что просто молча ждал. – …Если б мой муж Марк был жив.
– Соболезную. А что случилось?
– Теракт. Машина, где Марк числился пассажиром, слетела с моста. И был он не один, а с другой…
У Бруно застучало сердце, и перед глазами пролетели кадры, как муж Уотсон и Зои за считаные минуты до смерти трахаются в машине. Можно было надавить ей на больное место, поизмываться, но и себе в таком случае сыпанул бы соли на рану.
– Вы знали, что он с ней?.. – все же продолжил он.
– Нет. Мы отдалились друг от друга, но ведь у каждой пары бывают трудные периоды? Я надеялась, что все наладится само собой… Надо было что-то предпринять.
– Нора не знает? Рассказать такое дочери…
– Не знает. Да и я ей мачеха. Нора – дочь Марка от первого брака. Мать умерла вскоре после родов, а с Марком мы познакомились два года спустя. После его смерти я не могла ее не удочерить. Я на все готова, лишь бы подарить ей светлое, безопасное будущее.
Бруно с трудом сдержал удивление. Так вот почему не нашлось информации о ее детях!
Хриплый смех застал его врасплох.
– Давай скрипачей приглашу? – раздался в ушах вопрос Циммермана. – Похнычете, затем Нору утопим… Красота!
У Бруно камень с души упал, когда девочка показалась из-за поворота целой и невредимой. Весь остаток дня тяжелые мысли о ней упорно не давали покоя. По ней месть Бруно ударит едва ли не сильнее, чем по Уотсон.
– Мам, а можно Бруно с Оскаром придут к нам поужинать на выходных? – спросила она.
Он постарался скрыть восторг. Путь к ним в дом – то, что нужно!
– У Бруно, наверное, дела… – Уотсон, зардевшись, красноречиво глянула на него.
– Вообще-то я свободен. – Он улыбнулся своей редкой искренней улыбкой.
Вскоре, собрав недоеденное и назначив время новой встречи, они вместе двинулись к машинам, и Бруно невольно воображал рядом с собой Луи. Нажал он кнопку зажигания лишь когда они на его глазах погрузились в свою машину.
