Один из специализированных генов, связанных с рискованным поведением, – DRD4, который кодирует дофаминовый рецептор, связанный с нашей мотивацией получать удовольствие от какого-нибудь вознаграждения. Варианты гена DRD4 оказались связаны с повышенным стремлением к новизне и риску; возможно, они были отобраны давно, когда наши предки стали мигрировать за пределы своей родины в Африке. Хотя некоторые из наших беспокойных предков жаждали приключений и смены обстановки, другие говорили: «Да мне и так хорошо» – и предпочитали оставаться дома. Когда у людей по всему миру проверяли ген DRD4, этот связанный с риском вариант с наибольшей вероятностью оказывался у тех, кто проживал дальше всего от места зарождения нашего вида.
У охотников за приключениями есть свои преимущества, однако есть и недостатки. Варианты DRD4 обнаруживаются у людей с диагностированным синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ); кстати, каждый четвертый человек с зависимостью страдает и от СДВГ. Варианты DRD4 связаны с алкоголизмом, зависимостью от опиоидов, небезопасным сексом и азартными играми. Однако следует заметить, что исследования, устанавливающие корреляцию между вариантами DRD4 и поисками новизны, не всегда согласованы и, безусловно, существует связь с другими генетическими факторами или факторами окружающей среды. Почему одни люди с генетической предрасположенностью к безрассудству и бесшабашности идут к горе Эверест, а другие – к горке кокаина? Здесь все зависит от факторов окружающей среды. Кинезиолог
[72] Синтия Томсон из Университета Британской Колумбии, обнаружившая вариант DRD4 у отважных горнолыжников и сноубордистов, заявила: «Когда нет здоровых отдушин, в поисках острых ощущений такие люди могут обратиться к более проблемному поведению, включая азартные игры и наркотики».
Вы принимаете поспешные решения или знаете человека, так поступающего? Некоторые люди импульсивнее других. Они не слишком много размышляют об имеющихся вариантах и не тратят времени на взвешивание потенциальных последствий. Именно такое поведение делает жизнь парней из сериала «Сыны анархии» такой будоражащей и такой несчастной. С недостатком контроля импульсов связано более десятка генов, и большинство из них затрагивают различные аспекты нашей нервной системы, включая нейромедиаторы – серотонин, дофамин, норадреналин и прочие. Важно отметить, что каждый ген, связанный с импульсивностью, также связан и с алкоголизмом или какой-либо иной зависимостью. Эти данные подтверждают, что зависимости имеют больше общего со стержнем ДНК, а не с нравственным стержнем.
Независимо от того, есть у нас предрасположенность к импульсивному поведению или нет, оно может серьезно повлиять на всю нашу жизнь. Это хорошо иллюстрирует знаменитый «зефирный тест», проведенный психологом Уолтером Мишелем в Станфордском университете. В 1960-х годах Мишель сообщил группе дошкольников, что они могут съесть один зефир немедленно, но если подождут 15 минут, то смогут съесть два зефира. Треть детей взяла угощение сразу же; еще треть продержалась около трех минут, а потом поддалась искушению; последняя треть протянула все 15 минут и заполучила двойную награду. Эти результаты подтверждают, что самоконтроль (или его отсутствие) – поведение, которое можно наблюдать в весьма раннем возрасте. Однако самое интересное произошло спустя 30 лет, когда Мишель изучил жизнь повзрослевших участников своего эксперимента. Оказалось, что в среднем у импульсивных детей, сразу съевших зефир, обнаружились проблемы, которых не наблюдалось у детей, терпеливо дождавшихся вознаграждения. Первые, как правило, получали более низкие оценки в стандартном тесте SAT
[73] и испытывали трудности с работой; кроме того, они были склонны к ожирению, чаще попадали в тюрьму или становились наркозависимыми.
Следует сказать, что эксперимент Мишеля был раскритикован из-за слишком малого размера выборки и наличия мешающих переменных. Более поздние исследования показали, что детей побуждали сразу же тянуться за краткосрочным вознаграждением бедность и прочие социальные составляющие, в то время как детям из благополучных и более образованных семей было проще откладывать вознаграждение и ждать его увеличения
[74].
Несмотря на такие оговорки, у вас может появиться искушение проверить своих детей таким образом. Не беспокойтесь, если они не пройдут тест. Знание – сила, и вы сможете сосредоточиться на обучении своих детей стратегии отложенного вознаграждения и овладению самодисциплиной. (Другие исследования показали, что простое сообщение о том, что происходит с тем, кто не прошел «зефирный тест», помогает людям улучшать самоконтроль. Так что добро пожаловать.) Вы также сможете научить своих детей простой стратегии (именно ее использовали те, кто смог противостоять искушению): нужно отвлечься от мыслей о награде.
В 2016 году нейробиолог Худа Акил из Мичиганского университета продемонстрировала эпигенетический компонент рискованного поведения, которое также связано с зависимостью. Ее группа разводила крыс со значительной, высокой реакцией на стимул (ВР) или со слабой, низкой реакцией (НР). ВР-крысы были более импульсивны и склонны к поиску нового, в то время как НР-крысы не рисковали. Как можно догадаться, ВР-крысы оказались гораздо более склонны к пристрастию к кокаину, чем НР-крысы. Одно эпигенетическое различие между ВР-крысами и НР-крысами приводит к пониженной экспрессии дофаминового рецептора. Предполагается, что нехватка этого дофаминового рецептора у ВР-крыс ослабляет реакцию удовольствия, заставляя их искать острые ощущения. Для сравнения: чтобы ощутить удовольствие, НР-крысам не нужна сильная стимуляция, поэтому им не нужно сильно трудиться, чтобы оттянуться и получить кайф. Эту идею поддерживает следующий факт: после того как ВР-крысы пристрастились к кокаину, уровень их дофаминового рецептора поднялся до уровня, наблюдаемого у НР-крыс, не страдающих зависимостью. Такие результаты не только подтверждают, что эпигенетические различия способствуют рискованному поведению, но и говорят о том, что наркотические препараты меняют эпигенетические метки на ДНК.
Премисл Берсик из Университета Макмастера в Гамильтоне (Канада) получил потрясающие данные: на то, кем мы являемся – азартными людьми, играющими по-крупному, или перестраховщиками, – влияет наша микробиота. Одно из самых поразительных подтверждений этому было получено, когда робкие мыши внезапно стали отважными исследователями после получения микробов от линии храбрых мышей. Могут ли разновидности бактерий в нашем кишечнике реально повлиять на нашу решимость рисковать? (В таком случае вместо никчемной медали Волшебник страны Оз должен был передать Трусливому Льву фекалии от нормально– го льва
[75].)
