Из грузовика вышел невероятно высокий и крепкий мужчина, держась за пряжку своего ремня – размером примерно с Техас. Он подошел к моей машине и стукнул в окно перстнем в виде черепа. Естественно, я посмотрел в лобовое стекло и сделал вид, что ничего не происходит. Он стукнул снова и окликнул: «Эй!»
Сжав ноги, чтобы не описаться, я повернулся и посмотрел на него. Он провел рукой по закрученным усам и жестом предложил опустить окно.
Да ни за что, чувак.
Тогда он начал кричать, и я услышал вовсе не те слова, что ожидал:
– Извини! Я не хотел там тебя подрезать, я просто тебя не увидел!
Его голос дрожал, и он казался настолько же испуганным, как и я.
Я приоткрыл окно, сказал, что все в порядке, извинился, что слишком резко отреагировал, да еще и сигналил, как идиот. Он приподнял шляпу и побежал к своему грузовику: загорелся зеленый.
Мне повезло, что этот парень оказался рассудительным и уравновешенным: все не раз читали о случаях, когда злость на дороге приводила к трагическим последствиям. Но что определяет, выпустят ли люди на волю своих демонов? Являются ли одни люди от природы бездеятельными, а другие – более агрессивными? Могут ли бесы стать источником бесовского поведения? Прежде чем ответить на эти вопросы, полезно ближе взглянуть на биологию страха.
Почему мы пугаемся
Не важно, насколько мы большие и сильные: страх приходит ко всем (даже Человек из стали боится криптонита
[98]). Однако, каким бы неприятным ощущением ни был страх, это – необходимое зло, развившееся для нашей защиты. У генов, которые образуют нервную систему, быстро реагирующую на угрозу, есть преимущество при выживании. Чем быстрее «машина для выживания» может среагировать на угрозу, тем с большей вероятностью она останется в живых и сможет воспроизвести себя, передав эту стабильную реакцию страха следующему поколению.
Страх – автономная реакция, то есть происходит она без обдумывания. Вот почему вы подпрыгиваете, когда ваши друзья внезапно выскакивают на вечеринке с криком: «Сюрприз!» Вы не задаетесь вопросом, а нужно ли вам подпрыгнуть. Когда мы пугаемся, в организме происходят мгновенные биохимические изменения. В ответ на стрессовый стимул – неожиданный шум или зловещую тень позади – наш мозг переходит в режим тревоги и подает сигнал о выбросе гормонов стресса. Выделяющиеся эпинефрин (адреналин) и норадреналин предназначены для усиления дыхания, повышения частоты сердечных сокращений и кровяного давления, а также для расщепления накопленных сахаров ради получения энергии. Они расширяют ваши зрачки, чтобы улучшить зрение, и отключают процессы пищеварения, чтобы направить энергию на отражение угрозы. Выделяется также кортизол: он увеличивает количество сахара в крови и подавляет иммунную систему, что дает дополнительную энергию для реакции на угрозу. Все эти непременные действия крайне важны для реакции «бей или беги».
Откуда ваш организм знает, чего бояться? Все подскочат, если их внезапно напугать, но не всех бросит в дрожь тур «Призраки и вампиры Нового Орлеана». Врожденные страхи – те, что у животных запрограммированы без обучения. Например, мыши рождаются с врожденным страхом перед кошками. Кошки рождаются с врожденным страхом перед собаками (и огурцами, если верить YouTube). У людей известно только два врожденных страха: громкие неожиданные звуки и страх падения (хотя некоторые страхи мы подхватываем быстро и легко, например боимся пауков, змей и Дика Чейни
[99]). Люди, которых приучили верить в сверхъестественное, больше склонны бояться привидений, нежели материалисты.
Вне зависимости от того, являются страхи врожденными или обретенными, генетические вариации могут частично объяснить, почему некоторые люди пугаются, а некоторые – расслабляются. В главе 5 мы обсуждали вариант гена FAAH, который обеспечивает большее количество анандамида – вещества, уменьшающего беспокойство. У кого анандамида больше, те справляются со страхами быстрее, чем это делают другие. Со страхом также связаны мутации в рецепторах для тормозного нейромедиатора ГАМК (с которым мы познакомились в главе 4). Поврежденные рецепторы ГАМК мешают поступлению этого успокаивающего тормозного нейромедиатора к мозгу, и это, вероятно, объясняет, почему некоторые более пугливы и тревожны. Мыши с нехваткой рецепторов ГАМК трусливее обычных. Мутации в рецепторах ГАМК можно также обнаружить у людей, страдающих паническими атаками – внезапными сильными приступами тревоги.
Почему демоны ваших дедушек и бабушек могут охотиться на вас
Не страдаете ли вы странными необъяснимыми страхами? У каждого десятого американца есть какая-то фобия, и этот страх может оказаться таким интенсивным, что проявляется даже при отсутствии опасности. Например, люди с акрофобией боятся высоты, даже находясь в безопасном высотном здании. Персонаж ситкома «Замедленное развитие» Тобиас Фюнке никогда не оголяется и даже душ принимает в трусах: он страдает от гимнофобии, которая действительно существует. Среди других фобий – арахибутирофобия (боязнь прилипания арахисового масла к небу), консекоталеофобия (боязнь палочек для еды), аулофобия (боязнь звуков флейты) и криптонит моей жены – сколопендрофобия (боязнь многоножек).
По данным Национальных институтов здравоохранения, более 19 миллионов жителей США ощущают снижение качества жизни из-за различных иррациональных страхов и беспокойств. Откуда берутся эти странные фобии? Возможно, из вашего собственного опыта. В детстве я едва не подавился, засунув в рот слишком много тарталеток с арахисовой пастой. Не уверен, что могу считаться полноценным арахибутирофобом, однако я по сей день крайне осторожно ем продукты с арахисовым маслом. Те страхи и фобии, которые нельзя объяснить личным опытом, могут корениться в генеалогическом древе. В романе «Книга кладбища» Нил Гейман писал: «Страх – заразная штука. Он передается другим». Как оказалось, не просто заразная: страх может передаваться последующим поколениям, как было показано в следующем эксперименте.
Ацетофенон – это химическое соединение, которое естественным образом содержится во многих продуктах питания, включая абрикосы, яблоки и бананы; в чистом виде оно пахнет черемухой. Мышам нравится запах ацетофенона, однако их можно научить и бояться его. Это сделали в 2013 году нейробиологи Керри Ресслер и Брайан Диас из Университета Эмори с помощью легких электрических разрядов. Они выпускали пары ацетофенона в клетку, а потом через пол били мышей слабым током. Спустя три дня даже легкий аромат ацетофенона заставлял мышей ежиться от страха, хотя током их уже не били. Другими словами, Ресслер и Диас внушили подопытным мышам искусственный страх перед черемухой.
