– А чё мы должны делать? – вслух удивляется Рентон.
– Поможете мине собственную бошку отлить.
После этой новости Больному охота остаться, и они помогают Франко надеть латексную маску на себя. Затем, так же как он проделал с ними, они надевают ему на голову коробку из плексигласа и заливают туда смесь из бетона и гипса. Устанавливают таймер на часах. Когда глыба затвердевает, Больной изображает с ней в воздухе фрикции, а Спад и Рентон слегка посмеиваются. Они знают по опыту, что Франко сейчас ничего не услышит, но решают помалкивать.
В положенное время они срывают форму. Освобожденный художник спокойно изучает отпечаток своего лица в бетонной глыбе.
– Хорошая работа, парни, идеально.
Он тут же начинает делать слепки всех голов с оттисков, заполняя их глиной. Когда те застывают, он поясняет, что глаза сделает вручную – по фотографиям, и всех троих снимает. Позднее он отнесет слепки в специальную кузницу, чтобы отлить их в бронзе.
Больной теперь заинтригован и не спешит уходить. Они болтают уже непринужденнее, и когда головы наконец выходят из печи для обжига, все трое шокированы, но не собственными подобиями, а изваянием Фрэнка Бегби. В нем есть что-то отталкивающее и напряженное, несмотря на впадины вместо глаз, которые он добавит позже. Это не тот мужчина, что сейчас в их компании. Голова такая, каким он выглядел раньше: пышет психованной злостью и жаждой убийства, а он ведь даже еще не заполнил эти зияющие пустоты. Все дело в губах: они искривлены в знакомой до боли холодной ухмылке, которой они пока еще не видели в варианте Джима Фрэнсиса. У всех мороз пробегает по коже.
Художник улавливает настроение своих моделей и изменение атмосферы в мастерской, но не может определить причину.
– В чем дело, парни?
– Круто выглядят, братан, – смущенно говорит Рентон. – Очень правдоподобно. Я просто ошарашен, какими реалистичными они кажутся, даж без моргалок.
– Молоток, – улыбается Фрэнк Бегби. – Ну а теперь, в знак благодарности, я зарезервировал для нас столик в «Кафе рояль». Супер-пупер хавчик за мой счет. – Он смотрит на Больного: – Еще спешишь свалить?
– Может, оно и неплохо как следует за все перетереть, – соглашается Саймон Уильямсон. – При условии, что Рентон хотя бы на десять минут спрячет свой телефон. Я думал, это у меня проблемы, но в цифровой век надо ж сохранять хоть какие-то, блядь, навыки общения.
– Бизнес, – оправдывается Рентон. – Никада на месте не стоит.
– С Викки у тибя там бизнес, бля буду, – подначивает Фрэнк Бегби.
С хитроватой усмешкой Больной скользит взглядом по Франко и Рентону – проворно, как пальцы карманника:
– Значит, у него есть настоящая подружка, а он об этом молчок! В подобных случаях он до сих пор впадает в свое семнадцатилетнее состояние!
– Угу, точно, – говорит Рентон, взопревшей рукой ощупывая девайс в кармане.
– Ну и на тему бизнеса: если вы, джентльмены, когда-нибудь будете в Лондоне и вам понадобятся эскорт-услуги… – И Больной раздает всем тисненые визитки «Коллег».
– А теперь, – улыбается он Франко, – давайте уже отмечать!
9
Больной – Расширение / сжатие
Карлотта постоянно звонит, хоть я уже вернулся в Лондон, где мне вряд ли светит отыскать ее муженька, пропавшего в Тае на блядках. Она пиздец упорная, потому отвечаю на звонок, пока плетусь в офис от вокзала Кингз-Кросс. «Коллег» нельзя оставлять чересчур надолго. Мало что можно сделать онлайн, не спускаясь в забой. Девушки связываются с клиентами сами, а потом сговариваются и обувают тебя, заключая собственные сделки. Хрен что можно с этим сделать. Потом они кидают клиентов или рассираются с ними, а те возвращаются как ни в чем не бывало, чтобы снова пользоваться моим сервисом. Короче, постоянно увольняешь и набираешь новых. Получая при этом гроши. Реальные бабки поднимают они.
Но Карлотте поебать на мои коммерческие дела, и в трубке слышны ее всхлипы:
– Это убивает миня, Сай-мин… убивает миня нахер.
Я прошмыгиваю мимо обалделых плебеев с раскрытыми варежками, ждущих переключения светофора, и перебегаю Йорк-уэй в сторону Каледониан-роуд. В этот раз сеструха в натуре ополоумела и несет полный бред. Озираюсь на распидарашенной улице, с трудом понимая, что сталось с букмекерскими конторами и пабом «Скоттиш Сторз» – этими некогда грозными центрами блядства и наркоторговли, что составляли мой личный оплот власти. Тяжелые времена. Карра насилу может говорить: слава богу, ей приходит на помощь Луиза:
– У ней чердак течет. Так и не получила ни единой весточки от Юэна, как он на Тайланд укатил.
«Сраный извращенец. Толстомудый пресвитерианский блядун, припезденный сракотрах…»
– Кому-нибудь удалось выяснить, сколько он собирается пробыть в отъезде?
Луиза старается изображать возмущение, но в ее интонации все равно сквозит похабное злорадство. Если у тебя такие родные сестры, как у меня, ты никогда не будешь представлять себе сестринство праздником, который всегда с тобой.
– Известно только, что он купил кругосветный билет, взяв у работодателя отпуск за свой счет. Ну и, само собой, первый его порт захода – Бангкок!
– Я хуею, – шепчу, минуя бывший бильярдный зал, а теперь говенный клубешник и набирая полные легкие выхлопных газов.
Одинокий бомж протягивает стакашку и с надеждой турлыкает. Его фейс искривляется в горькой усмешке, когда он видит, что я положил только медяки и пять пенсов.
– Наверно, он сказал, когда планирует вернуться?
– Он сообщил все это в одном мейле, – захлебывается Лу, – а потом удалил свой аккаунт и заблокировал страницу на «Фейсбуке». Он даж свою мобилу вырубил, Саймон. Ей никак с им не связаться!
Офис расположен в переулке за Пентонвилл-роуд, на той стороне, что избежала благоустройства. Это ободранное старое здание над частной конторой такси и кебабной: его дни сочтены, учитывая широкомасштабную пост-«евростаровскую» джентрификацию района. Отпираю дверь и вхожу – ноги прилипают к ковру, пока поднимаюсь по очень узкой лестнице, которая вполне могла бы располагаться где-нибудь в излюбленных Рентоном местах Амстердама.
Тем временем Луизе удается подозвать Карлотту обратно к трубке. Разумеется, они с Россом, не говоря уж о старенькой маманьке Юэна, оставшейся в «малой свободной» стране скотоёбов, все уже вконец извелись. А потом эти наглые, самовлюбленные ошалелые буржуйские истерички с климактерическими расстройствами еще говорят, что это я не умею обращаться с бабами!
Когда открываю дверь офиса, меня обдает волной жара. Я забыл выключить обогреватель, блядь, и счет за электроэнергию будет космическим. На какой-нибудь роскошной яхте маленькая девочка из третьего мира будет не глядя дрочить какому-то нацистскому мудаку из привилегированной частной школы, владеющему акциями приватизированной энергетической компании. Слава небесам, Рентон вернул мне деньги. Говорю Карлотте, чтобы успокоилась, и обещаю приехать на следующей неделе. Спрашиваю, не мог ли Юэн связаться с кем-нибудь еще, но она перебрала всех его сослуживцев, и с ними он тоже перестал общаться. Пиздюк в натуре освоился. Никогда не думал, что у него есть яйца.
