– Ты когда-нибудь задумываешься о смерти, Саймон?
– Конечно нет. Мне пофиг как и где, был бы рядом священник.
– Серьезно?
– Раскаяние на смертном одре, победный гол Дейви Грея в игре жизни под самый конец дополнительного времени – так я себе представляю. Протестантам просьба не беспокоить.
– Эй! – толкает его Марианна. – Меня крестили в Церкви Шотландии!
– Нет ничего сексуальнее, чем шотландская протестантская чикуля с такой жопой, как у тебя. Вот погоди, я поставлю тебя в позу шестнадцать девяносто!
– Ого, а это чё такое?
– Шестьдесят девять, но по сторонам стоят худющий мудак и жирный пиздюк и просто смотрят, как ты жаришься, ну, может, еще бычка доят.
Влюбленные петляют по Хендерсон-стрит и решают зайти в рыбный ресторан на набережной. В благоприятной обстановке с видом на реку Больной после минутного раздумья продолжает еще бурнее выражать эмоции:
– Бедняга Рентон без гроша за душой, – он наливает альбариньо, – теперь у него ни пенса, хоть он и подло на меня напал. Поди-ка, он и правда считает, что меня это колышет: приятно было выставить его фортовским гопарем, какой он и есть на самом деле, сбить с него этот убогий культурный апломб. К югу от Джанкшн-стрит Лит плодит одних отморозков, а к северу от этого великого культурного водораздела – сплошная утонченность слева по борту.
– Да вы ж оба с вонючих раёнов, – смеется Марианна.
– Угу, но Форт-хаусу до Кейблз-уинд-хауса как до неба. Один снесен, а другой стал охраняемым зданием и считается важной частью архитектурного наследия нашего города, – заносчиво парирует Больной. – Нечем крыть.
Затем Саймон Уильямсон встает и направляется в туалет. Смотрит на себя в зеркало. После второго раза нос стал ровнее. Экстренная операция в Королевской была мучительным кошмаром, после нее клюв все равно оставался на боку. Не считая эстетической неприемлемости, дышать через одну ноздрю оказалось трудновато. Ну и про снежок можно было забыть. Поэтому Уильямсону пришлось обратиться в частную клинику и переделать нос под общим наркозом в хэмпстедской «Роял фри». Но с ним хотя бы нянчилась Марианна. У Больного теперь перед ней преимущество.
– Я знаю, что вы спали с этим вероломным рыжим говнюком, миледи. Конечно, я сохраню эту информацию в тайне и позволю вам баловать меня, заглаживая вину. Ну а ебаный Рентон…
Марк Рентон находится в маленькой гостинице на другом конце Лита и беседует с родней Спада, своим отцом, Викки Хопкёрк и Гэвином и Эми, братом и сестрой Темперли. Мочевой пузырь беспокоит все настойчивее, и Рентон направляется в туалет. Путь ему преграждает мужчина, похожий на труп: он словно исхудал от какой-то страшной, изнурительной болезни. Скалит верхние зубы в ухмылке мертвеца:
– Слыхал, у тибя есть для миня бабки.
У Рентона перехватывает дыхание, когда он видит перед собой Рэба Маклафлина по кличке Второй Призер.
35
Бегби – Брекзит
Жаль, чё на похороны Спада не смог на прошлой неделе приехать. Засада. Но нельзя ж постоянно туда-сюда по одиннадцать часов мотаться. Хоть и обидно. Пиздюк безвредный. Угу, лететь далековато, и этот убойный десинхроноз, но Элспет щас несладко, а она ж сеструха моя. Не хотелось оставлять Мел, еще када эта блядская паскуда Хомячок Хомми вокруг ошивается. Но Мел отвезла детей к мамане, и это ж на пару дней всего.
Нехрен дурака валять: сажуся в трамик с аэропорта аж до самого Мюррейфилда. Дубак для июня – не сравнить с финалом Кубка и с выставкой. От же неделька была. «Хибзы» Кубок выигрывают, а я наживаюся, впаривая свою фигню! От это результат, нахуй! Надеюся в этот раз еще на один!
Када добираюсь до хаты, Грег с пацанами как раз уходят. Они в шоке, чё я так от заявился.
– Дядя Фрэнк, – Томас, младший, такой.
Грег глаза подымает:
– Фрэнк… Когда ты… Что ты?..
– Заехал Элспет повидать. Как она?
– У нее вчера операция была, но перенесла хорошо. Проведывал ее вчера вечером… Мы как раз туда.
– Есть еще в моторе место?
– Вообще-то, мы пешком, – он такой и сморит, чё я не верю. До Королевской несколько миль, и даж до Западной дохуя пилить. – Она в Мюррейфилдской больнице. Мы все сделали через частное страхование, по полису на иждивенцев от компании у меня на работе.
– Молоток. Ну, веди, – говорю.
– Когда ты приехал? – Грег спрашивает.
– Тока-тока. С аэропорта прямо, – смарю на двух пацанов, Джорджа и Томаса. Ё-мое, ну они и растут. – Как Молодая мюррейфилдская бригада? – шутю.
Они миня стесняются. Хорошие парнишки.
Грег улыбается им, потом ко мне поворачуется. Тусклый луч солнца большая пихта загоражует.
– Ты уверен, что не хочешь зайти в дом и передохнуть, может, чаю выпить? Полет же, наверно, утомительный был!
– Не, мине лучше двигаться, пока не рухну.
– Ну, она будет очень рада тибя увидеть, – Грег говорит, када на большую дорогу выходим.
– Слышали, парни? Ваш дядя Фрэнк прилетел из самой Калифорнии, чтобы увидеться с вашей мамой!
– А тетя Мелани с вами не приехала? – Томас говорит.
– Не, ей надо за девочками присматривать, дружище. Все они привет вам, ребята, передают, кстати, – я такой и тащусь с того, как несчастные пиздючки краснеют.
Идти всего минут десять. Как по мине, на настоящую больничку не похоже, больше смахует на банк, где хлоркой воняет, – место, где с тибя просто маки выкачивают. Я так думаю, этим тут в основном и заняты. Элспет сидит в кровати и смотрит телик, но выглядит неважно. В недоумении на миня таращится:
– Фрэнк!
Обымаю ее, от нее больничкой воняет и старым потом.
– Ты как?
– Нормально, – говорит она, а потом становится вся такая растерянная, лоб морщит. – Ну, угу и не. Черт, как-то стремно себя чувствую, Фрэнк, – говорит она, здороваясь с Грегом и пацанами. – Зато тут мои большие, сильные мужики!
– По-любасу, – киваю, – гистерэктомия – серьезная штука для женщины, – заливаю такой.
Хотя нихуя не в курсах за это. Но када рос шкетом в Лите, слыхал, как бабцы замужние трындели: «После удаления матки она разжирнела ужасть». Я не в курсах, это из-за депрессии, связанной с «переменой в жизни», как они выражаются, када с тибя матку нахуй вырывают, и это к перееданию приводит или просто метаболизм замедляется. Так или иначе, Элспет надо быть начеку, учитуя, как она жир нагуляла.
– Вот и я о том же, Фрэнк, – вклинивается Грег, – по-любому должна быть эмоциональная реакция.
Видно, чё Элспет это заябывает, но она прикусывает язык. И мине такая:
– Ну так что тебя сюда привело? Новая выставка? Дела какие-то?
