– Мы обсуждали возможность совместного ведения бизнеса, – заявляет Уильямсон, теперь уже властным голосом норовистого бизнесмена, у которого отнимают время некомпетентные госслужащие. – Я руковожу солидным агентством знакомств и говорил с ним о возможности выхода на Эдинбург.
Плохой Коп, замечая, что Уильямсон откровенно изучает его манипуляции с лицом, опускает руки.
– Значит, вы не вели совместного бизнеса?
Саймон Уильямсон фантазирует, что у копа экзема на половых органах и что он тщетно пытается выдать ее за ЗППП в раздевалке полицейской футбольной команды. Ему весело представлять, как в лобковых волосах сотрудника правоохранительных органов застревают чешуйки кожи, которые прилипают вместе с потом к лицу его жены, пока та уныло исполняет обязанности минетчицы:
– Нет.
– Почему?
– Честно говоря, предприятие Сайма поразило меня своей низкопробностью и зачуханностью, девушки явно были обычными проститутками – не то чтобы я выносил моральные суждения, – поспешно добавляет он, – просто это не та бизнес-модель, которую я искал. Я больше концентрируюсь на МБА, престижный рынок.
Плохой Коп спрашивает:
– Вам же известно, что проституция запрещена законом?
Уильямсон с притворным изумлением смотрит на Хорошего Копа, затем поворачивается к ведущему допрос и говорит с ним терпеливо, как с ребенком:
– Конечно. Я уже сказал, мы эскортное агентство. Наши девушки, или партнерши, как мы их называем, сопровождают управленческий персонал на встречах и ужинах, устраивают мероприятия и вечеринки. Я действую в рамках закона.
– С каких пор? У вас две явки в суд за получение доходов с аморальной деятельности.
– Одна, когда я был еще очень молодым человеком и принимал героин. Мы с подружкой впали в крайнее отчаяние, движимые велениями этого ужасного наркотика. А вторая связана с предприятием, к которому я не имел абсолютно никакого отношения…
– Отель «Скайларк» в Финсбери-парке…
– Отель «Скайларк» в Финсбери-парке. Я случайно оказался в здании, когда у них проводила расследование столичная полиция нравов. Там была какая-то ерунда, притянутая за уши, сфабрикованные обвинения, которые были с меня сняты. Полностью оправдан. Это было больше десяти лет назад.
– Значит, вы мистер Белоснежка, – глумится Плохой Коп.
Саймон Уильямсон позволяет себе очень громко выдохнуть:
– Послушайте, я не собираюсь держать вас за дурака и утверждать, что такого рода вещи не происходят, но, как я уже сказал, наше агентство оказывает эскорт-услуги. Проституция не имеет к нам отношения, и если какие-то из наших партнерш в ней замешаны и мы об этом узнаём, то сразу же расторгаем с ними договор.
– Мы?
– Моя невеста теперь – директор компании.
Полностью смещая акценты, подключается Хороший Коп:
– Вы знакомы с Дэниэлом Мёрфи?
Желая скрыть, что его застали врасплох, Саймон Уильямсон напоминает себе об огромном вреде, который нанес ему Спад: хочет сосредоточиться на том, как Спад потырил его любимый исландский свитер с лужаек для просушки на Банановых квартирах. Но перед глазами стоит лишь улыбка «нашиво Вулли»
[78] на лице молодого Спада, и что-то в сердце Саймона растапливается.
– Да, царство ему небесное. Старый друг.
В игру возвращается Плохой Коп:
– Вы знаете, как он умер?
Качая головой, Уильямсон берет себя в руки. «Проявление искренней скорби будет явным палевом, не паникуй. Я пытался его спасти».
– Какая-то болезнь. Дэнни, храни его Господь, ну, вел очень маргинальный образ жизни, к сожалению.
– Кто-то вырезал у него почку. Он умер от вызванных этим осложнений, – рявкает Плохой Коп.
Из комнаты словно улетучивается половина всего кислорода.
– Вообще-то, я думаю, что мне нужно дождаться прибытия моего адвоката, прежде чем отвечать на любые другие вопросы, – заявляет Уильямсон. – Я пытался сотрудничать как сознательный гражданин, однако…
– Это ваше право, – обрывает Плохой Коп, – но, возможно, вам покажется выгодным сотрудничать с нами неофициально, если не хотите, чтобы вас обвинили в убийстве Виктора Сайма.
Он вынимает из пластиковой папки фотографию и швыряет ее под нос Саймону Уильямсону. Тот изучает ее с нездоровым упоением. Сайм лежит в луже крови, видимо вытекшей из множественных ран, в основном из дыры в животе.
Затем Плохой Коп показывает ему снимок более крупным планом: из впадин, на месте которых прежде находились глаза Сайма, торчат бордовые штуковины в форме бобов. Возникает впечатление комичной фотожабы, и Уильямсон смеется:
– Это по-настоящему?
– Еще как по-настоящему. Это его почки, – говорит Плохой Коп.
Уильямсон опускает фотографию. Чувствует, как дрожит рука. Знает, что Плохой Коп это заметил.
– Так дело, сука-блядь, не пойдет, я свои права знаю…
– Да уж как скажете, – язвит Плохой Коп. – Ладно, идите за нами.
Полицейские встают и ведут Уильямсона в примыкающий к допросной предбанник. Через одностороннее зеркальное стекло Уильямсон видит пустую допросную, которую они только что освободили. С другой стороны – такая же комната. Но там за столом сидит его зять Юэн Маккоркиндейл. Опозоренный подиатр – в каком-то ступоре, будто после лоботомии.
– В общем и целом он рассказал нам о вашем участии в удалении почки у Дэниэла Мёрфи, – с грустным сочувствием сообщает Хороший Коп. Он смотрит так, словно вот-вот искренне расплачется над судьбой Уильямсона.
Но тот остается спокойным.
– А, угу, – пренебрежительно говорит он, – то есть?
Хороший Коп с показной неохотой кивает Плохому, который его сменяет:
– То есть вы удалили ее под его наблюдением, вместе с другим мужчиной, в антисанитарных условиях, где-то в Берлине.
В ответ Уильямсон разражается такой презрительной и высокомерной тирадой, что полицейские непрофессионально мечутся между явным гневом и замешательством:
– Под его наблюдением? – Уильямсон большим пальцем тычет в мужчину за стеклом. – Он что, пиздец упоротый? У меня нет квалификации для удаления почки! Даже не знаю, где ее, нахуй, искать! Я что, похож на хирурга? – Саймон Уильямсон откидывает голову назад, открыто наслаждаясь своим выступлением. Затем переводит взгляд с одного копа на другого, чувствуя их беспокойство, и тихо говорит: – Врач – он, – и снова тычет в стекло, – вот этот блядский смешарик. Так что решайте для себя сами.
