Первыми возникли немецкоязычные ассоциации, поддерживаемые как австрийскими, так и германскими финансистами. Среди них, к примеру, — организация «Deutscher Schulverein» («Ассоциация немецких школ»), родившаяся в Вене в 1880 г. для поддержки немецких школ в трентинской Валь-ди-Нон и позже расширившая свою деятельность до других районов Трентино, а также и в Приморье, и особенно в Чехии, Моравии и Силезии
[64]. Если в Трентино существовали ограниченные немецкоязычные анклавы, то в Приморье речь шла, по сути, о поддержке австро-германских землячеств, особенно в Триесте и Гориции. В последующие годы ответ итальянской стороны пришел с рождением в 1885 г. ассоциации Pro Patria, распущенной в 1890 г., но преобразованной в Национальную лигу. Словено-хорватская община в Триесте в 1885 г. дала жизнь Обществу святых Кирилла и Мефодия.
В течение нескольких лет профиль организации «Deutscher Schulverein» заметно изменился, особенно в Трентино. Если первоначально она занималась школами на территориях вдоль языковой границы и на так называемых немецкоязычных лингвистических островках, то вскоре она проявила инициативы по расширению своего присутствия и в остальной части Трентино, представленного как изначально немецкая территория и только недавно итальянизированная. Она приступила к покупке земельных участков и к созданию немецких детских садов уже за лингвистическими границами. В действительности, конкретные результаты «Deutscher Schulverein» были скромными, не в последнюю очередь из-за отсутствия государственной поддержки со стороны Вены и Инсбрука. Однако ее деятельности помогали ассоциации Германского рейха, гораздо более агрессивные в сфере трансформации этнолингвистического характера Трентино. Эти инициативы стали вызывать растущую обеспокоенность со стороны италоязычных активистов, которые стали говорить о риске денационализации итальянского Южного Тироля: они усилили свои ассоциации, в первую очередь Национальную лигу, организованную в двух секциях, Адриатической и Тридентинской, с 45 тыс. членами и разветвленной сетью филиалов, работавших в самых разных социальных областях
[65].
Борьба национальных ассоциаций внесла решающий вклад в ухудшение отношений между языковыми группами и в превращение национальной конфронтации из феномена городских элит в далеко идущую проблему, способную вовлекать всё большую часть сельского населения. Национальный ассоциационизм постепенно расширял сферы своего влияния, не ограничиваясь лингвокультурным сектором и охватывая широкую палитру социальных и развлекательных мероприятий. Секции по занятиям гимнастикой, альпинизмом, велосипедным спортом
[66], литературные клубы, театральная самодеятельность превращали любую социальную активность в возможность выражения национальных чувств, что позволяло зримым образом маркировать спорные территории. Итальянским учреждениям противостояли подобные славянские в Приморье и немецкие в Трентино. Именно так в 1907 г. велосипедная экскурсия по границам Трентино смогла стать поводом для столкновений, на этот раз не в переносном смысле, между членами немецкой спортивной ассоциации и гимнастами-итальянцами из Трентино. Первые организовали спортивное мероприятие с провокационным лозунгом «окончательно установить границы будущей Великой Германии», вызвав ответную реакцию Союза гимнастики Тренто. История завершилась судебным процессом над десятками активистов Трентино, которые теперь стали считаться истинными итальянскими патриотами
[67].
Переход к новому веку ознаменовался обострением национальных конфликтов также из-за нерешенного вопроса об итальянском университете, о необходимости создания которого вовсю говорили в Джулии и Трентино. После отпадения Венето от империи итальянцы Австрии не могли более посещать университеты Венеции и Падуи, где они ранее обучались. Требования об учреждении итальянского университета в Триесте были решительно поддержаны всеми итальянскими партиями. Социалисты в Трентино присоединились к кличу Чезаре Баттисти
[68] «или Триест, или ничего», в то время как местные либералы и католики проявили себя более гибко, выступая с идеей основания итальянского университета в Тренто или Роверето. Однако опасение, что университет в Триесте станет опасным инкубатором ирредентизма, подтолкнуло Вену отклонить это требование, что, в свою очередь, возбудило итальянских активистов, принципиально осудивших попрание права на образование на различных языках
[69].
Вопрос тянулся в течение нескольких лет, пока не нашел временное решение в 1904 г. с созданием итальянского юридического факультета в Инсбруке. Но по случаю его инаугурации вспыхнули ожесточенные столкновения между итальянскими и немецкими студентами: власти сочли необходимым вмешательство армии, что привело к аресту и ранению многих демонстрантов и гибели одного человека. Дело закончилось разрушительным рейдом на итальянский факультет. События в Инсбруке вызвали международный резонанс, показав Европе крайнюю степень ожесточения между разными национальностями в Австро-Венгерской империи
[70].
4. Ирредентисты против «австрофилов»?
Ужесточение национального столкновения на рубеже XIX–XX вв. представляется явлением, которое легко обнаружить и на австрийских территориях, населенных итальянцами. Это не значит, что в данной борьбе активно участвует всё население. Главными героями противостояния были буржуазные классы, которых крестьянские массы в основном поддерживали как заинтересованные зрители. Но прежде всего следует подчеркнуть, что «проповедничество принадлежности к итальянской нации», осуществляемое сетью ассоциаций, с центром в Национальной лиге, направлялось на укрепление лингвокультурного сознания итальянской нации на конкретной территории, а не обязательно на перестройку государственных границ. Было бы неправильно рассматривать любую деятельность, направленную на стимулирование принадлежности к итальянской национальности, как проявление ирредентизма, ведущего к территориальному отделению. Это была ошибка, часто совершаемая австрийскими властями, которая всё более обостряла конфликты, и ставшая навязчивой идеей во время войны. На самом деле ирредентистские настроения далеко не доминировали в различных сферах и социальных слоях и у их соответствующих политических представителей. Миф о «неосвобожденных землях», жаждущих воссоединения с Родиной, был, по сути, всего лишь мифом, во многих случаях обреченным на опровержение. Агиография ирредентизма долгое время давала схематическое и манихейское изображение итальянцев Австрии, четко разделенных на патриотов и «австрофилов», на радетелей принадлежности к итальянской нации и на верных слуг Габсбургов. Это мешало в правильном свете видеть множество промежуточных позиций, далеких от крайностей активистов, и отвечающих позициям большинства населения.
