Генрих между тем отправился искать себе другое убежище. Через Пуатье и Бордо он прибыл в Лангедок. В Нарбоннской епархии он встретился с Петром де Брюи. Как выяснилось, их убеждения сходились и цели были одинаковы. Генрих объявил себя учеником и апостолом Петра. Когда его наставник был сожжен, Генрих вернулся в Гасконь, здесь его в 1134 году схватил епископ Арльский. Ересиарх был отвезен в Италию и представлен пред папой Иннокентием II на Пизанском соборе. Его учение было осуждено, но поступили с ним снисходительно, хотя аббат Бернар сильно ратовал против еретиков. Именно его присмотру и исправлению был поручен Генрих.
Бежал ли ересиарх из заключения или был освобожден, только он внезапно опять появился в Лангедоке, и снова начались его блистательные проповеди; особенно сильно было его влияние в Тулузе. Граф Тулузский Альфонс открыто объявил себя на стороне Генриха. Понятно, что Риму некогда было разбирать содержание учения новатора. Знали, что в Тулузе много тех самых еретиков, которыми славятся города Альбижуа, и Генриха причислили к тем же альбигойцам, к тем же манихеям. Знаменитый город открыто объявил себя за ересь, в Риме всполошились. Легат Евгения III, кардинал Остийский Альберик в сопровождении нескольких епископов прибыл на Юг. На помощь призвали и красноречие святого Бернара.
Отправившись в Тулузу, Бернар в дороге послал письмо графу Альфонсу, в котором позволил фанатизму увлечь себя до извращения истины.
«Неужели неизвестно тебе, государь, – пишет аббат, – сколь великие раздоры причинил еретик Генрих Святой Церкви! В твоих владениях этот хищный волк принимает вид смиренного агнца, но попытайся узнать его по последствиям, какие производит его проповедь. Ни души не видно более в храмах Лангедока; духовные власти не уважаются; над святыми таинствами кощунствуют; умирают без покаяния; детей не крестят. Может ли, после всего этого, причиной столь великого зла быть Божий человек? Без сомнения, нет, а между тем этого человека слушают. Этот лживый “доктор” успел уверить, что отцы наши обманывались, что мы заблуждаемся, что смертью Иисуса не искупляется смерть христиан и что спасется только тот, кто последует новому учению. Вот почему я решился предпринять странствие, несмотря на великие немощи мои. Я отправлюсь в страну, где чудовище это произвело более всего опустошений и где никто не смел воспротивиться ему. Хотя его нечестие достаточно известно во множестве городов королевства, однако он находит у тебя пристанище и под кровом благорасположения твоего безбоязненно опустошает стадо Христово. Не удивляюсь, однако, да и удивляться нечему, что сей змий обманул тебя, ибо он имеет облик добродетели. Познайте же его! Это – отступник, избегающий власти начальников того ордена, к которому он принадлежит. Некогда он просил подаяние, после же стал проповедовать, дабы тем снискать себе пропитание. Все, что оставалось у него за издержками на необходимое, он или проигрывал, или употреблял на самые преступные удовольствия – в продолжение дня упиваясь восторгами слушателей, он проводил ночи у развратниц. Осведомись, государь, о причинах, которые побудили еретика оставить Пуатье и Бордо, и тогда ты узнаешь: потому он не смеет вернуться туда, что оставил там самые постыдные следы своею разврата. Ты надеялся, государь, что такое древо даст тебе добрый плод, а из него не вышло ничего, кроме порчи, способной погубить твои начинания. И если я отправляюсь в Тулузу, то не по собственному желанию, а вследствие повелений церкви, возложивших на меня долг исторгнуть плевелы, павшие на ниву Господню, – если только на то есть надежда. Но не я, недостойный, исторгну их; я сам по себе ничто. То сделают прелаты, которых я имею назначение сопровождать и между которыми значительнейший – кардинал легат Альберик, епископ Остии».
В сущности, последние слова были излишней скромностью. Рим надеялся именно на проповедь Бернара. И знаменитый аббат с блеском оправдал эти ожидания. По свидетельству католических летописей, на граждан Тулузы слово Бернара оказало огромное влияние. Мужчины и женщины плакали в церкви и публично каялись. Странствие Бернара по земле Лангедока уподоблялось победному шествию триумфатора. Бернар писал, что в Тулузе нет больше еретиков
[200], а между тем их оставалось слишком много. Но вследствие мер, принятых Римской курией и местным епископом, Генрих был снова схвачен и на соборе в Реймсе в 1148 году осужден на пожизненное заточение. Вскоре после этого он умер.
Своим примером и деятельностью Генрих, естественно, должен был увеличить число последователей евангелического учения. Сила оказанного им влияния обнаруживается в том взгляде, который имели на него католические историки церкви. Петробрусианцев называли также генрисианами. В Генрихе совмещали все еретические учения. Из него выводили всякое зло, всякую оппозицию католицизму. В сущности это далеко не справедливо. Если, например, система Арнольда Брешианского возникла под влиянием лангедокского реформатора, то подобного нельзя с сказать о различных ересях того же Лангедока. Догматика Генриха была той же, за которую пострадал Петр де Брюи; он только обогатил и уяснил ее проповедью, но не внес новых оснований. Доказательством того служит молчание памятников. В них какое-то смутное, хотя и сильное, впечатление оставляет личность Генриха; но они не знают, в чем, собственно, заключается ересь знаменитого проповедника, хотя подробно передают все мелкие случаи его жизни, особенно указывая на дружественные отношения с Петром де Брюи и на сходство учений того и другого. На самом деле в Генрихе в совершенстве воплотилась религиозная мысль так называемых вальденсов, названных по имени своего непосредственного учителя, но в сущности наследников Петра и Генриха. Говоря о догматике вальденсов, мы должны помнить об учении их отдаленных предшественников.
Когда явился Петр Вальдо, бедняк лионский (т. е. в начале 20-х гг. XI в. – Ред.), память о Генрихе уже начинала исчезать, о нем знали только по славному преданию. Оттого реформу Петра и Генриха связали с именем Вальдо. Это было в конце XII века, на том же Юге, где так развита была ересь катаров, хотя название последних куда больше могло подходить к последователям евангелического учения. Впечатлительную натуру Вальдо увлекала непреклонная верность евангелическому догмату в последователях Генриха. Богатый лионский негоциант, Вальдо из любви к Богу и ближним распродал и роздал все свое имущество и стал «нищим во Господе».
Фамилия Вальдо встречается издревле, но так как два документа показывают существование имени вальденсов еще до появления упомянутого Вальдо, то возможно принять «мнение Мюстона о том, что благодаря торговым сношениям Петр имел случай заимствовать идеи петробрусианских обитателей долин Пьемонта (именовавшихся Vallenses, Valdenses)
[201]. Добровольно сделавшись нищим, Петр посвятил себя проповеди Евангелия. Его сильно беспокоила мысль о недоступности Святого Писания для верующих.
