В отчаянной попытке убедить Елену Петровну перебраться в Лондон несколько членов Лондонской Ложи написали ей индивидуальные прошения. В ответ она адресовала всем им длинное письмо, в котором написала следующее: «Если я могу оказать помощь [вашей Ложе], позвольте мне служить обыкновенной колонной или цементом на вашем мастерке, которым вы заделаете трещины в стенах злосчастной Лондонской Ложи. Но если каменщики не подготовят материал и кирпичи заранее, что проку в цементе?»
[816].
Уступив их просьбам, она намеревалась приехать в Лондон 27 марта и остаться там до конца лета. Графиня должна была продать своё имущество в Швеции и с этого времени постоянно находиться с Еленой Петровной.
За 10 дней до отъезда из Остенде Елена Петровна потеряла сознание сидя в кресле. После этого она ещё несколько раз падала в обморок, и врач диагностировал у неё серьёзное заболевание почек. Из Эльберфельда приехала Мэри Гебхард, чтобы по очереди с графиней ухаживать за больной. Поскольку местный врач считал, что пациентку уже не спасти, графиня телеграфировала в Лондон, и оттуда сразу же примчался теософ доктор Эштон Эллис. Три дня он массировал обездвиженное тело Е. П. Блаватской. Наступило кратковременное улучшение, но вскоре стало ясно, что Блаватская умирает. Госпожа Гебхард предложила составить завещание, поскольку смерть в чужой стране без завещания вызвала бы массу сложностей. Поэтому на следующий день к ним должен был прийти американский консул в сопровождении юриста и бельгийского врача.
Во время своего ночного дежурства графиня с ужасом почувствовала тот особый, едва уловимый запах, который порой исходит от больного перед самой смертью. Она не верила, что Елене Петровне удастся дожить до утра. Полностью измученная, сиделка не заметила, как уснула на посту. Каково же было её удивление, когда утром она увидела Елену Петровну, которая сидела на постели и просила подать ей завтрак. По словам Е. П. Блаватской, ночью ей предложили выбор: пойти по простому пути и умереть или продолжить работу, рискуя столкнуться с ещё большими трудностями, чем ранее
[817].
Весёлое же зрелище предстало перед глазами юриста, врача и консула! Врач всё повторял: «Но она должна была умереть… она должна была умереть». В его практике пациенты в столь тяжёлом состоянии ранее никогда не выздоравливали. С завещанием всё шло гладко до тех пор, пока не выяснилось, что Блаватская намерена оставить всё своё имущество графине, а не родственникам. Юрист выразил опасения, что графиня воспользовалась состоянием Елены Петровны и повлияла на её решение, на что Е. П. Блаватская рьяно возразила. Дабы избежать сцены, госпожа Гебхард осторожно пояснила: «Быть может, если бы Вы знали ценность имущества, которое мадам Блаватская собирается отписать графине, Вы бы не стали более возражать. Ведь случись ей умереть, денег не хватило бы даже на то, чтобы покрыть расходы на похороны».
Спустя несколько часов с завещанием было покончено. Уходя, американский консул со смехом сказал: «Что ж, думаю, для умирающей Вы достаточно утомлены!»
[818].
В «Тайной Доктрине» (т. 1, с. 555) Е. П. Блаватская объясняет подоплёку этого на первый взгляд чудесного выздоровления.
Мы заявляем и утверждаем, что Звук есть, прежде всего, колоссальная оккультная сила; что это удивительная сила, и даже всё электричество, полученное от миллиона Ниагар, не смогло бы противодействовать её малейшей потенциальности, направленной с Оккультным Знанием. Звук может быть произведён такого свойства, что пирамида Хеопса поднялась бы в воздух, или же умирающий, испускающий последний вздох, был бы оживлён и наполнен новой энергией и силой.
Ибо звук порождает, или скорее, притягивает и собирает воедино элементы, которые производят озон, что неподвластно химии, но находится в пределах возможностей алхимии. Он может даже воскресить человека или же животное, астральное или «жизненное тело» которых ещё не отделилось невозвратно от физического тела вследствие обрыва магнетической или одической нити. Можно допустить и поверить, что писательница, трижды спасённая от смерти этой силой, может иметь представление об этом.
Всё это, добавляет она, может показаться «чересчур ненаучным, чтобы заслужить хоть сколько-нибудь внимания»
[819].
Однако недавно, в нынешнем 100-летии, было научно доказано, что предметы могут левитировать с помощью звука. Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA) использовало звук, чтобы поднимать, вращать и перемещать предметы в пространстве с августа 1979 г. Им было опубликовано более 20 методических пособий, в которых описывались успешные испытания в этой области. Одно из них, «Стабилизированная акустическая левитация твёрдых материалов с использованием высокомощной сирены», содержит фотографии различных предметов, например, стальных шариков, висящих в пустом пространстве
[820]. Исследования проводятся Лабораторией реактивных двигателей в Калифорнийском технологическом институте в Пасадене по договору с NASA.
1 мая 1887 г. Е. П. Блаватская отправилась из Остенде в Лондон. Конечным пунктом этой поездки был небольшой загородный дом под названием «Мейкотт», расположенный в районе Аппер Норвуд. На несколько последующих месяцев он станет центром Теософского движения, до того, как будут приобретены более просторные помещения. В этом домике началась новая эра активной работы на дело теософии в западном мире.
Глава 4
Переезд в Лондон
Бертрам Кейтли вспоминает о последних днях Блаватской в Остенде и её первых днях в «Мейкотте»:
Переезд состоялся без каких-либо препятствий, если не принимать во внимание тот факт, что упаковывание её книг, бумаг, рукописей и тому подобного оказалось поистине кошмарным предприятием. До самого последнего момента она не выпускала перо из рук, и, будьте уверены, каждая книга, которая лежала, надёжно упакованная на самом дне какой-нибудь коробки, вдруг оказывалась срочно ей нужна, и она требовала достать её во что бы то ни стало. Однако наконец нам удалось собраться и добраться до «Мейкотта». Не прошло и двух часов с того момента, как мы переступили порог дома, а Е. П. Блаватская уже достала свои письменные принадлежности и с жаром принялась за работу. Она обладала поразительной работоспособностью; с раннего утра до позднего вечера сидела за письменным столом, и даже тяжёлая болезнь, с которой большинство людей лежали бы в постели без сил, не мешала ей упорно трудиться над поставленной задачей
[821].
