Этим юношей был Йейтс. Немногим позже, «ожидая своего друга в меблированных комнатах, он заговорил с незнакомцем, Чарльзом Джонстоном, бывшим школьным товарищем Йейтса». Это знакомство снова подтолкнуло его к теософии
[1096].
Один близкий друг Æ написал, что в то время он был «застенчивым и немногословным юношей», однако он «усвоил теософию с феноменальной скоростью, как будто она была знакомым, но на какое-то время забытым уроком, который теперь, восстановившись в памяти, стал ещё понятнее, чем прежде. Спустя неделю он принимал участие в беседах с теми, кто уже давно изучал теософию, и выступал с лекциями по этой одновременно новой и старой для него науке»
[1097].
Друг Рассела продолжает:
Основы теософии он почерпнул из статей У. К. Джаджа в журнале «Путь» и «Люцифере» Е. П. Блаватской… Затем он принялся за великую серию сочинений Блаватской: «Тайную Доктрину», «Голос Безмолвия» и «Ключ к теософии». С его собственных слов, «окунувшись в это, я спросил себя, чем я заслужил счастье родиться в то время, когда такая мудрость доступна всем, кто способен попросить, одолжить или украсть экземпляр этих трудов»
[1098].
В письме к Б. П. Вадья (от 17 октября 1922 г.), ведущему индийскому теософу, Рассел говорил о теософах, которые принадлежат к другим движениям, кроме организованного Теософского общества, и «сообщают им духовное направление». «Я пытался сделать это, – писал он, – в экономических и культурных движениях, с которыми имел дело в Ирландии»
[1099].
Рассел стал активным сторонником Ирландского сельскохозяйственного общества сэра Горация Планкетта. За восемь лет он объехал все графства Ирландии, рассказывая фермерам о преимуществах кооперативов. Он 20 лет редактировал еженедельник «Айриш Хоумстед» и 10 лет – журнал «Айриш Стейтсмен». Учитывая его огромный опыт в этой сфере, к нему обращались за советом двое британских премьер-министров, а в тёмные времена Великой депрессии министр сельского хозяйства США, Генри Уоллес, предложил ему выступить с лекциями в разных городах Америки, рассказать о том, как работает «Новый курс», и подбодрить фермеров, борющихся с нищетой.
Когда он находился в Нью-Йорке, Общество поэтов устроило торжественный обед в его честь, во время которого все в один голос твердили, что Æ – самый почитаемый человек в Ирландии
[1100]. Он был известен не только поэзией и прозой, но также и талантом художника.
Возникает вопрос, был ли Æ знаком с Блаватской? Об этом свидетельствует Джеймс Прайс, который утверждает, что познакомился с Расселом в лондонской штаб-квартире ТО, где тот являлся частым гостем
[1101]. П. Г. Боуэн добавляет, что «его пребыванию там активно содействовали Чарльз Джонстон и его жена, которая была племянницей Е. П. Блаватской». Как-то раз несколько человек в присутствии Æ и Йейтса усомнились в подлинности феноменов Блаватской. По дороге домой Рассел, как утверждается, повернулся к другу и сказал: «Они могут говорить, что хотят, но я сам видел, как она делает весьма удивительные вещи»
[1102].
Йейтс и Рассел были лучшими друзьями в начале их общего увлечения теософией, но, как отмечает Колин Уилсон в своей книге «Тайны»:
В 1890 г. пути Йейтса и Рассела разошлись. Йейтс стал членом «Золотого Рассвета», а Рассел питал недоверие к ритуальной магии. Хотя он принимал все основные принципы магии – как явствует из его работ – Рассел оставался мистиком, поглощённый собственным видением непреложного единства вселенной и уверенный в том, что сознание индивидуума второстепенно по отношению к коллективному сознанию человечества.
Однако между Йейтсом и Расселом имелось и более существенное различие. Мистическое и религиозное откровение Рассела было куда глубже, чем то, что когда-либо испытывал Йейтс. Тот оставался твердолобым, поглощённым умственным любопытством и стремлением создать мост между вселенной мистики и вселенной обычного человека. Результатом этого стало то, что Йейтс считается великим поэтом, в то время как Рассел остаётся малоизвестным
[1103].
Некоторые утверждают, что связь Æ с теософией и дублинским Теософским обществом была лишь одним из этапов его развития. Тем не менее его действия и слова свидетельствуют об ином. Как сообщает капитан Боуэн: «С 1898-го по 1933 год, до того момента, как Æ покинул Ирландию, он поддерживал жизнь Герметического общества – ядра истинных последователей теософии». В одном из первых писем к Боуэну Æ говорит:
Иногда в нём было много членов, в другое время – мало. Оно росло и слабело, затем опять росло, люди приходили и уходили; а я чувствовал внутреннее удовлетворение, поскольку все они в какой-то степени соприкасались с идеями теософии. У меня не было собственной доктрины, ничего, кроме трудов Е. П. Блаватской, У. К. Джаджа, Бхагавад-Гиты, Упанишад, Патанджали и пары других священных писаний… Я приложил все усилия к тому, чтобы сохранить учение Е. П. Блаватской и У. К. Джаджа в первозданном виде
[1104].
Рассел вызвал расположение стольких людей по той причине, что он жил в соответствии со своей философией. В 1935 г., после его смерти, «Айриш Таймс» сообщила, что процессия скорбящих, которая сопровождала Рассела к месту захоронения, растянулась более чем на милю. Саммерфилд пишет:
Одна женщина, очевидно несостоятельная, положила на могилу роскошный букет цветов. Она была служанкой в его доме в первые годы его семейной жизни и «попала в беду», и вместо того, чтобы рассчитать её, он позаботился о ней. Когда её спросили о причине такого дорогого подарка, она заявила: «Я бы умерла за него»
[1105].
Джеймс Джойс (1882–1941)
