– Золото, – бросила ей Блаватская и затем добавила:
– И мы сейчас же это вам докажем.
Дама продолжала улыбаться, слегка приоткрыв рот. Но едва прозвучали эти слова, как она резко побледнела, вскочила с кресла и прикрыла рот рукой. Её лицо исказила гримаса страха и изумления… она почувствовала сильный удар и стук в своих искусственных золотых зубах! Пристыжённая раскрытым секретом, женщина немедленно покинула комнату
[202].
В то время Вера, как и многие другие, приписывала эти явления спиритическим силам её сестры, но сама Е. П. Блаватская это отрицала. Вера пишет:
Моя сестра провела бóльшую часть своих 10-летних странствий в Индии, где, как многие знают, спиритические теории об установлении связи с умершими не пользуются популярностью. Явления, которые мы называем сверхъестественными, у них принято объяснять множеством различных причин – и моя сестра считает недостойным черпать силы из этих источников… Она утверждает, что тогда, как и сейчас, она была во власти других сил – тех, которыми владеют индийские мудрецы, раджа-йоги. Она также уверена, что тени, которые она видела всю жизнь, были не привидениями или духами умерших, а образами её всемогущих покровителей в их астральных телах.
В любом случае, какая бы сила ни была источником этих явлений, они постоянно случались всё время, пока мы с сестрой Еленой жили у Яхонтовых, неизменно приводя в замешательство свидетелей, независимо от того, верили они в сверхъестественное или же нет
[203].
Исключение составляли Пётр Ган, их отец, и брат Леонид. Впрочем, сомнения последнего были развеяны однажды вечером, когда гостиная Яхонтовых была переполнена гостями. Историю, рассказанную Верой, мы приводим в сокращённом виде:
Брат был сильным, мускулистым юношей, пропитанным латинскими и немецкими премудростями в университете, и на тот момент ни в кого и ни во что не верил. Он остановился за спинкой кресла, на котором сидела сестра, слушая её рассказ о том, как некоторые люди, называющие себя медиумами, делали лёгкие предметы такими тяжёлыми, что их нельзя было поднять; и напротив, тяжёлые предметы они превращали в лёгкие.
– Ты хочешь сказать, что тоже можешь это сделать? – спросил юноша с насмешкой.
– Медиумы могут, и мне как-то довелось это делать; хотя я не всегда уверена в успехе, – холодно ответила госпожа Блаватская.
– Но ведь Вы попробуете? – спросил кто-то из присутствующих; и все остальные тут же присоединились к его просьбе.
– Я постараюсь, – сказала она, – но прошу вас помнить о том, что я ничего не обещаю. Я просто закреплю этот шахматный столик на одном месте. Тот, кто хочет поучаствовать в эксперименте, должен поднять его сейчас, а затем попытаться поднять снова, после того как я его закреплю.
– Вы хотите сказать, что совсем не будете его касаться?
– Зачем мне его касаться? – возразила госпожа Блаватская с полуулыбкой.
Услышав это необыкновенное заявление, один из молодых мужчин решительно подошёл к шахматному столику и поднял его легко, как пёрышко.
– Хорошо, – сказала она. – Теперь будьте так любезны, поставьте его на место и отойдите в сторону!
Он тут же подчинился её указанию и в комнате воцарилось молчание. Затаив дыхание, все взволнованно ждали, что будет делать госпожа Блаватская. Против всех ожиданий она, казалось, вовсе ничего не делала. Она лишь устремила свои большие голубые глаза на столик и напряжённо глядела на него. Затем, не отводя глаз, она молча движением руки пригласила того же молодого человека попробовать поднять столик. Он подошёл и уверенно схватился за ножку столика. Но не смог сдвинуть его с места! Тогда он взялся за столик обеими руками. Столик стоял, будто намертво привинченный к полу. Лицо молодого человека покраснело от натуги, но все его усилия были напрасны!
Раздался гром аплодисментов. Молодой человек в сильном смущении медленно проговорил:
– Что ж, это хорошая шутка!
– Она и вправду неплоха! – отозвался Леонид. В его голове промелькнуло подозрение, что их гость действовал согласно тайной договорённости с его сестрой.
– Можно мне тоже попробовать? – вдруг спросил он её.
– Пожалуйста, мой дорогой, – ответила она смеясь.
При этих словах мой брат, улыбаясь, приблизился и схватил столик за ножку. Но в ту же секунду улыбка исчезла с его лица, уступив место выражению немого изумления. Он с силой ударил по столику ногой, но тот даже не шелохнулся. Тогда он налёг на столик своей могучей грудью, обхватив его.
– Как странно! – проговорил он с выражением колоссального потрясения.
Тогда Е. П. Блаватская обратилась к нему со своим обычным беззаботным смехом:
– Попробуй поднять его теперь.
Потянув столик за ножку, Леонид едва не вывихнул руку. Он снова был легче пёрышка!
[204].
Синнетт сообщает:
По словам госпожи Блаватской, этот феномен можно было совершить двумя способами: первый – с помощью магнитных потоков, направленных усилием её воли на столик, создать давление, которое воспрепятствует любым попыткам сдвинуть его с места; и второй – с помощью тех существ, с которыми она постоянно поддерживала связь, и которые, пусть и невидимые, всё же могли удержать столик
[205].
Глава 3
Петербург и Ругодево
Весной 1859 г. Е. П. Блаватская с отцом и сестрой Верой отправились в Санкт-Петербург по важным делам. Они остановились в отеле «Париж». Первую половину дня они посвящали личным занятиям, а после обеда принимали гостей или сами отправлялись в гости, поэтому им некогда было даже вспоминать о феноменах.
Однажды вечером их навестили двое давних друзей Петра Гана. Оба интересовались спиритуализмом, и, разумеется, им не терпелось увидеть сверхъестественные явления своими глазами. Как рассказывает Вера:
После нескольких удавшихся феноменов гости выразили восторг и изумление, гадая, какую пользу можно извлечь из способностей госпожи Блаватской. Чего они не могли понять, так это равнодушия её отца, который невозмутимо раскладывал пасьянс, пока вокруг него происходили такие поразительные явления. Когда у него потребовали объяснений, он назвал всё происходящее чепухой. Этот упрёк вовсе не задел пожилых господ, и они настояли на том, чтобы полковник Ган ушёл в соседнюю комнату, написал вопрос на клочке бумаги и положил его в карман, никому не показывая
[206]. Уступив их настойчивости, он возвратился к своему пасьянсу, попутно уверяя своих друзей, что «скорее поверит в существование дьявола, русалок, чародеев и ведьм, чем в этот вздор; и тогда можете поместить меня в психиатрическую лечебницу».
