С помощью стука и алфавита мы сложили лишь одно слово, но оно оказалось настолько странным, преувеличенно абсурдным и не имеющим явной связи с тем, что мог бы написать её отец, что все мы, находясь в ожидании длинной фразы, посмотрели друг на друга, не решаясь прочесть его вслух. В ответ на наш вопрос, всё ли это, стук стал более энергичным: Да!.. да, да, да!!!
Заметив наше оживлённое перешёптывание, отец госпожи Блаватской посмотрел на нас поверх очков и спросил:
– Ну что же, есть ли у вас ответ? Наверняка это нечто замысловатое и глубокомысленное!
– У нас всего одно слово – «Зайчик».
Стоило видеть, как резко изменилось выражение лица этого пожилого мужчины, когда он услышал это слово! Он побледнел как смерть. Достав из кармана записку, написанную в соседней комнате, он в полном молчании передал её дочери и гостям. Они прочли: «Как звали моего любимого боевого коня, на котором я ездил во время своей первой турецкой кампании?» и ниже в скобках было приписано: (Зайчик).
Одно это слово произвело огромное впечатление на отца. Как это часто бывает с закоренелыми скептиками, узнав о том, что его дочь действительно обладает определёнными способностями, которые никак не связаны с обманом или фокусами, он с головой погрузился в изучение сверхъестественного с пылом заядлого исследователя
[207].
После этого визита гости стали рассказывать всем о том, что видели. Вскоре к нам повалили толпы посетителей, желая убедиться в правдивости слухов. Однако явления удавались лучше всего, когда мы были одни, никто не пытался устраивать эксперименты или проводить бессмысленные тесты и не требовал просвещения или убеждения… Я хорошо помню, как во время грандиозного ужина, на котором присутствовали семьи наших друзей, приехавшие издалека, чтобы узреть феномен, Е. П. Блаватская так ничего и не сделала
[208]. Но только лишь за ними закрылась дверь, как всё в комнате будто бы зажило своей жизнью. Казалось, каждый предмет мебели наделён живой душой, голосом и речью. Остаток вечера и бóльшую часть ночи мы провели словно в заколдованных стенах волшебного дворца Шахерезады.
Куда проще перечислить явления, которые не произошли во время тех памятных часов, чем те, которые случились. Однажды, сидя за ужином в столовой, мы услышали громкие звуки фортепиано, которое стояло в смежной комнате, запертое на ключ, причём все мы могли видеть его сквозь открытые двери.
Также по первому слову и взгляду госпожи Блаватской прямо в её руки по воздуху прилетали её табачный кисет, коробка спичек, носовой платок и всё, о чём бы она не попросила, или о чём бы её не заставили попросить.
В другой раз, когда мы собирались садиться за стол, в помещении внезапно погас свет, и лампа, и восковые свечи, как будто могучий порыв ветра промчался по комнате; а когда кто-то зажёг спичку, оказалось, что вся тяжёлая мебель – диваны, кресла и столы – находится в перевёрнутом положении, словно чьи-то невидимые руки бесшумно опрокинули её
[209].
Позже Е. П. Блаватская объяснила, что выражение «невидимые руки» хорошо подходит для описания ситуации. Ведь перевёрнутая мебель была делом её астральных рук
[210]. Как известно, астральное тело может быть в несколько раз больше физического.
Уладив дела в Петербурге, семья направилась в село Ругодево, которое было куплено мужем Веры незадолго до смерти. Здесь Е. П. Блаватская прожила около года.
Вера пишет:
Обосновавшись в моём селе, мы, казалось, попали в волшебный мир и так привыкли к необъяснимым передвижениям мебели, к вещам, перемещающимся с места на место, и к присутствию в нашей повседневной жизни неизвестной, но рациональной силы, что вскоре начали считать её чем-то обыденным, зачастую не обращая внимания на то, что другим людям казалось чудом. Привычка и в самом деле становится второй натурой!..
Однажды утром, когда отец спустился вниз выпить свою утреннюю чашку чая, у него на лице застыло странное выражение. Я испугалась, увидев его таким взволнованным и бледным, и подумала, что он нездоров. Однако он успокоил меня: «Я не болен, но я очень подавлен. Я не спал всю ночь. Сразу после того, как я лёг спать, ваша мать пришла в мою комнату. Я вдруг заметил её, смотрящую на меня со спокойствием и любовью. Я сел на кровати и хотел было броситься к ней, но она вытянула руку и попросила меня не трогать её… Голос, лицо, то, как она вела себя – всё говорило о том, что это была она. Даже привычка слегка хмуриться во время разговора!»
Он утверждал, что помнит каждое сказанное ею слово, но отказался раскрыть, что она говорила. Впоследствии он несколько раз выражал желание увидеть её снова, но этого так и не случилось
[211].
Тихой жизни в селе сестры пришёл конец, когда Е. П. Блаватская серьёзно заболела. Много лет назад, вероятно, во время её путешествия в одиночку в степях Азии, она получила весьма необыкновенную рану. Она никогда не рассказывала, как это случилось. Достаточно сказать, что эта глубокая рана временами открывалась, и в это время она испытывала ужасные страдания, часто сопровождавшиеся конвульсиями и трансом, напоминающим смерть. Болезнь обыкновенно длилась от трёх до четырёх дней, а затем рана заживала так же неожиданно, как и открывалась, будто невидимая рука закрывала её, и от недуга не оставалось и следа. Однако члены её семьи ничего об этом не знали, и состояние Елены Петровны повергло их в ужас и отчаяние. Они послали в ближайший город за доктором; но от него было мало пользы, не столько из-за его недостаточной компетентности, сколько из-за увиденного им поразительного явления, внушившего ему такой ужас, что он лишился способности действовать и мыслить рационально. Не успел он как следует осмотреть рану пациентки, распростёртой перед ним в полном беспамятстве, как вдруг увидел между собственной рукой и раной, которую он как раз собирался обработать, огромную чёрную ладонь. Зияющая рана находилась в области сердца, и рука совершила несколько медленных движений от шеи больной к её талии. Внезапно, к ужасу доктора, комната наполнилась невообразимым шумом, какофонией звуков, исходящих из потолка, пола, оконных стёкол и всей мебели, какая только была в комнате, заставив его пожалеть о том, что кроме него здесь находилась одна лишь пациентка без сознания
[212].
