В греческом порту Пирей Е. П. Блаватская поднялась на борт парохода «Эвномия», направлявшегося к Ионическим островам. Конечным пунктом её путешествия был Каир. Однако судно, перевозившее порох и фейерверки, взорвалось, не завершив плавания. Лондонская газета «Ллойдс» упоминала об этом событии, которое произошло 6 июля 1871 г. Из 400 пассажиров выжить удалось лишь 16
[284]. В этом крушении Блаватская потеряла все свои накопления и имущество. Греческое правительство позаботилось о том, чтобы выжившие благополучно добрались до мест назначения
[285].
Синнетту удалось, опираясь на письма, которые ему показали родственники Е. П. Блаватской, воссоздать картину произошедшего.
В 1871 г. госпожа Блаватская написала из Каира своим друзьям о том, что покинула Индию и потерпела крушение где-то по пути (недалеко от острова Спеце). Она собиралась вернуться домой спустя некоторое время. А пока, находясь в Египте, решила создать «Духовное общество», которое будет заниматься исследованием медиумов и различных явлений согласно теориям и философии Аллана Кардека. По её мнению, это было единственным способом наглядно продемонстрировать людям степень их заблуждения. Сперва она намеревалась дать свободу действий общеизвестным, признанным учениям, а затем, когда публика убедится в том, что они не работают, предложить им своё объяснение сверхъестественного. Она говорила, что готова преодолеть любые трудности, чтобы достичь этой цели, – она даже была согласна на некоторое время прослыть неумелым медиумом. «Других медиумов они и не знают, а мне это нисколько не вредит – ведь в скором времени я покажу им разницу между пассивным медиумом и энергичным созидателем», – утверждала она.
Через несколько недель, пишет Синнетт, друзья получили от неё второе письмо.
В нём она с отвращением рассказывала о совершенно неудавшемся предприятии. В поисках медиумов она писала, кажется, в Англию и Францию, но безрезультатно. И только лишь от полной безысходности окружила себя медиумами-любителями – француженками-спиритками, бóльшая часть которых являлись бездомными попрошайками, если не аферистками, в тылу армии инженеров и рабочих, строивших Суэцкий канал под началом Лессепса.
Они крадут деньги общества, – писала она, – пьют как сапожники, а недавно я поймала их на попытке бессовестно обмануть членов общества, которые исследуют медиумов, путём фальшивых феноменов. У меня состоялись крайне неприятные беседы с несколькими людьми, которые посчитали меня виноватой во всём этом. Поэтому я выставила их вон… «Духовное общество» не продержалось и двух недель – сейчас оно не более, чем груда руин – величественных, но столь же поучительных, как гробницы фараонов… Дабы немного разбавить комедию драмой, добавлю, что меня едва не застрелил фанатик – грек, который присутствовал на двух спиритических сеансах, единственных, что мы успели провести, и, по-видимому, стал одержим злыми духами
[286].
Оригинал второго письма хранится в архивах Теософского общества в Адьяре. Оно оканчивается следующими словами:
Клянусь навечно положить конец подобным спиритическим сеансам – они слишком опасны, а я недостаточно сильна для того, чтобы контролировать злых духов, которые могут подобраться к моим друзьям в это время
[287].
Из Каира Е. П. Блаватская отправилась в Сирию,
[288]. Палестину и Константинополь, и наконец в июле 1872 г. она возвратилась к семье в Одессу, где задержалась на девять месяцев, до апреля 1873 г
[289]. Из этого периода её жизни до нас дошли сведения лишь об одном происшествии, которое она позже описывала в письме к Надежде:
Никогда не забуду тот особенный день, точнее, вечер, в Одессе, в твоём доме за ужином. Тётя [Екатерина Витте] затеяла со мной спор о религии, категорично утверждая, что ни один еврей или идолопоклонник не сможет войти в Царство Божье, ибо там нет для него места. С того самого момента я начала размышлять об этих словах. «Если даже тётя, – думала я, – такая добрая, благородная и справедливая, настолько ослеплена христианской верой, что верит в такую чудовищную, ужасную несправедливость Бога, то во что тогда верят другие христиане, многие из которых не стоят и её мизинца?»
…Различия в религиозных догмах были созданы не святыми, а грешными смертными… [и] они разделили человечество на враждующие нации и расы.
Если бы не было догм, не существовало бы и протестантов, католиков, буддистов, брахманистов и т. д.; все верили бы в Единого Бога… и считали бы друг друга братьями… им было бы стыдно на глазах у остальных своих братьев безжалостно убивать друг друга в войнах, пытать друг друга подобно диким зверям и желать ада своим ближним
[290].
Из Одессы Е. П. Блаватская отправилась в Бухарест, чтобы навестить друга, а затем в Париж, где она жила с кузеном Николаем Ганом. Среди её друзей была врач, профессор Лидия Маркетт, которая двумя годами позже, находясь в Нью-Йорке, описала занятия Блаватской в столице Франции. Она сделала это по просьбе полковника Олькотта, которому постоянно досаждали косвенные намёки на «разгульный образ жизни», который Е. П. Блаватская якобы вела в Париже. Вот что написала профессор Маркетт:
Нью-Йорк, 26 декабря, 1875 г.
Дорогой господин,
В ответ на Ваши вопросы я имею сказать, что познакомилась с госпожой Блаватской в 1873 г. Она жила на рю дю-Палев в апартаментах своего [двоюродного] брата господина Гана вместе с ним и его близким другом господином Лекё. Мы виделись почти каждый день, и, на самом деле, я проводила с ней большую часть времени, когда не находилась в больнице или на лекциях. Посему я смею утверждать, что знаю, каково было её поведение. Мне доставляет особое удовольствие сказать, что её поведение было безупречным, достойным всяческого уважения. Она проводила своё время за рисованием и писательским трудом, лишь изредка выходя из своей комнаты. У неё было мало знакомых, но в их число входили господин и госпожа Леймари. Госпожу Блаватскую я считаю одной из самых достойных и интересных женщин, которых я когда-либо встречала. Наша дружеская связь продолжается и после того, как я покинула Францию.
