Братья Уильям и Горацио Эдди – простые необразованные фермеры. В их семье издавна были люди со сверхъестественными способностями. В 1692 г. их прабабушку в четвёртом поколении признали ведьмой на суде в городе Сейлем, штат Масачуссетс. Во время своих сеансов Уильям производил материализацию умерших. Сеансы Горацио носили совершенно другой характер. Братья не брали денег за демонстрацию своих способностей, лишь за проживание и питание многочисленных постояльцев.
А вот что сообщает газета «Глобус», выходившая в соседнем городе Ратленде:
Полковник Генри С. Олькотт, которому газета «Дэйли Грэфик» поручила исследовать и докладывать о явлениях «Эдди», всколыхнул волну интереса по всей стране. До публикации его первого письма из Ратленда тема спиритуализма не поднималась в светских изданиях с тех пор, как всю Европу взбудоражили появившиеся в Англии статьи мистера Крукса и брошюра Альфреда Уоллеса. Теперь же нью-йоркские ежедневные газеты обсуждают спиритуализм на первых полосах – почти все они отправили репортёров в Читтенден, и их примеру последовали издания из Чикаго, Хартфорда, Рочестера, Олбани и многих других городов. Какова бы ни была правда о деле Эдди, нет никаких сомнений в том, что общественность с интересом гадает, правда ли, что духи умерших возвращаются к нам, или же это ложь
[321].
В Нью-Йорке статьи Олькотта пользовались таким спросом, что цена экземпляра «Дэйли Грэфик» выросла до одного доллара. Именно столько заплатила Е. П. Блаватская за копию газеты. Со знакомой француженкой она отправилась на ферму Эдди, прибыла туда 14 октября и провела там две недели. Олькотт рассказывает:
Я помню нашу первую встречу так, как будто это было вчера; кроме того, я записал её основные подробности в своей книге («Люди из другого мира», с. 293 и далее)
[322]. Стоял солнечный день, и даже старый мрачный фермерский дом выглядел приветливо. Он стоит среди живописных окрестностей, в долине, окружённой зелёными склонами гор, покрытых лиственными рощами почти до самых вершин.
У Эдди обед подавался в полдень, и, входя в двери пустой, лишённой уюта столовой, мы с Каппесом впервые увидели Е. П. Блаватскую. Она прибыла незадолго до полудня с француженкой из Канады, и, когда мы вошли, они уже сидели за столом. Сперва мне в глаза бросилась её ярко-алая рубашка-гарибальдийка, которая контрастировала с тусклым, бесцветным окружением. Её волосы, в то время светло-русые, не доходили до плеч и густой шелковистой копной окружали её голову, завиваясь от самых корней и напоминая руно овец котсвольдской породы.
Эти волосы и красная рубашка завладели моим вниманием до того, как я разглядел её черты. У неё было крупное калмыцкое лицо, на котором читался намёк на мощь, просвещённость и властность, и которое столь же сильно выделялось на фоне непримечательных физиономий присутствующих, как и её красная одежда… Остановившись на пороге, я шепнул Каппесу: «Боже правый! Посмотрите-ка на эту особу». Я направился к ней и занял место напротив, чтобы предаться своему излюбленному занятию, наблюдениям за персонажем. Дамы вели разговор на французском…
Ужин закончился, и они вышли на улицу. Блаватская начала скручивать себе сигарету. Я обратился к ней со словами: Permettez moi, Madame и дал ей прикурить; так, начавшись с дыма, наше знакомство раздуло большой, неугасающий огонь… Поскольку моя первая фраза была сказана на французском, мы продолжили общение на этом языке… Прогуливаясь со своей новой знакомой, я обсудил с ней феномен Эдди и похожие явления в других странах. Она оказалась опытной путешественницей, которая повидала множество оккультных вещей и адептов оккультных наук. Однако сначала она не дала мне ни единого намёка на существование гималайских мудрецов или на собственные сверхъестественные силы. Она говорила о тенденции к материализму в американском спиритуализме, которая искажала суть явлений, и о сравнительном безразличии к философии
[323].
В «Людях из другого мира», написанных вскоре после этого, Олькотт добавляет:
Со временем я понял, что эта дама, чьи блестящие достижения и выдающиеся добродетели делали её достойной всяческого уважения не менее, чем её высокое социальное положение, была одним из самых замечательных медиумов в мире. В то же время её медиумизм в корне отличается от всего, что я видел до сих пор; тогда как другие медиумы находятся во власти духов и выполняют их волю, она будто бы сама управляет духами, которые действуют по её указанию. В чём заключается секрет её обладания такими способностями, я не имею представления, но я видел слишком много доказательств, чтобы позволить себе сомневаться в них
[324].
Как он узнал позже, эта сила являлась скорее осознанным посредничеством, нежели пассивным медиумизмом. Её первым признаком было стремительное изменение характера явлений Эдди в присутствии Е. П. Блаватской. В «Листах старого дневника» сказано:
До того, как Блаватская появилась на месте действия, возникающие образы представляли собой индейцев, американцев или европейцев… Но в первый же вечер после её прибытия перед нами появились призраки других национальностей. Среди них был грузинский мальчик-слуга с Кавказа; торговец-мусульманин из Тифлиса; молодая русская крестьянка и многие другие. На другой вечер явился курдский всадник, вооружённый кривой турецкой саблей, пистолетами и пикой… и европейский господин с лентой и крестом святой Анны, в котором госпожа Блаватская узнала своего дядю
[325].
Появление подобных фигур в комнате для сеансов этих бедных, почти неграмотных фермеров, у которых не было ни денег на покупку театрального оборудования, ни умения использовать его, ни места, в котором они могли бы его хранить, являлось для всех присутствующих весомым доказательством того, что духи были настоящими
[326].
Спустя долгое время я узнал, что она вызывала их с помощью своих развитых, непревзойдённых способностей. Она сама подтвердила это в записке, оставленной в альбоме ТО для газетных вырезок, т. 1, напротив статьи из лондонской газеты «Спиритуалист», опубликованной в январе 1875 г
[327].
