2. Изучать древние и современные религии, философии и науки, подчёркивая важность их освоения.
3. Исследовать неизвестные законы природы и психические возможности, заложенные в человеке.
Солидарности с первой целью было вполне достаточно для того, чтобы стать частью ТО. Для этого не требовалось веры в карму, реинкарнацию или существование Учителей и какие-либо другие учения. То, что у Общества отсутствовало собственное вероучение, было подтверждено американским судом общего права в 1880-х гг. при вынесении положения о регистрации Теософского общества в Сент-Луисе. Судья Август У. Александер объявил: «Орган, подавший петицию, не является религиозным… одно лишь обучение религиям не приравнивается к религиозной деятельности в установленном законом смысле. Следует отметить, что в ст. 2 Устава Общества слово „религия“ используется во множественном числе. Обучение религиям носит образовательный характер, не религиозный. „Содействовать изучению религий“ – в некотором роде то же самое, что способствовать изучению истории человечества. Ко всему прочему, Общество не имеет религиозного вероисповедования и не практикует культов и обрядов»
[387].
Официальной датой зарождения ТО принято считать 17 ноября 1875 г., когда президент общества произнёс вступительную речь спустя 70 дней после предложения о его создании. Слова, которыми он начал выступление, оказались в определённом смысле пророческими: «В будущем, когда беспристрастные историки напишут доклад о прогрессе религиозных идей этого века, возникновение Теософского общества, на первом официальном заседании которого мы сейчас присутствуем, не останется незамеченным».
Вложив в свой альбом для газетных вырезок только что составленную «Преамбулу и регламент Теософского общества», Блаватская с ликованием написала:
«Дитя родилось! Осанна!»
[388].
Пятнадцатью годами позже, живя в Лондоне, Е. П. Блаватская получила от редактора ведущего американского издания «Северо-Американский Обзор» предложение написать статью о «прогрессе в теософии за последнее время». Её статья под этим заголовком появилась в августовском выпуске журнала за 1890 г. В ней описывались феноменальные достижения в области человеческой мысли, осуществлённые к тому времени. Нас более всего интересуют причины такого успеха. Е. П. Блаватская пишет:
Появление теософского движения было необходимостью в то время. Оно распространялось лишь благодаря присущему ему порыву, без применения каких-нибудь случайных методов. С самого начала движение не полагалось ни на деньги, ни на фонды пожертвований, ни на покровительство общества и правительства. Оно взывало к некоторым из человеческих инстинктов и желаний и придерживалось высоких идеалов стремления к совершенству, которые были несовместимы с устоявшимися интересами общества, обречённого на постоянную борьбу с ними. Благосклонно принимая результаты научных изысканий, обнаруживающих теологические ошибки, применяя методы и принципы науки, сторонники теософии пытаются спасти от обломков культов бесценные крупицы истины, которые содержатся в каждом из них. Отвергая чудесные и сверхъестественные теории, они стремятся обнаружить родство всех мировых религий и их общую согласованность с наукой…
Долгие годы «великая сирота», человечество, громко взывало из мрака о свете и наставничестве. Среди цветущего благолепия прогресса исключительно материальной природы, наук, питающих разум, но оставляющих дух голодать, человечество, смутно чувствуя своё происхождение и предугадывая судьбу, в мольбе протянуло к Востоку пустые руки, которые способна наполнить одна лишь духовная философия. Страдая от разобщённости, зависти, ненависти, раздирающих его существование, оно настойчиво требовало твёрдой почвы, на которой смогло бы построить солидарность, некой надёжной метафизической опоры, которая позволила бы подняться их самым высоким социальным идеалам… Такова цель, которую наметила себе теософия.
Глава 8
Психофизиологические перемены
В конце весны 1875 г., ещё до основания Теософского общества, Блаватской пришлось пережить то, что Олькотт назвал «чудесной психо-физиологической переменой… о которой я не волен рассказывать»
[389]. Однако она несколько раз упоминала об этом в переписке со своими родственниками, когда в 1876 г. возобновила общение с ними после почти трёхлетнего перерыва. Тогда она не уведомила их о частых сменах почтового адреса, а их попытки разузнать о ней оказались безуспешными.
Рассказывая Вере о минувших событиях, Елена Петровна упомянула перенесённую ею в начале 1875 г. серьёзную травму ноги, которую её индийский Учитель вылечил, когда над ней нависла угроза ампутации. Блаватская продолжает:
Примерно в это время я почувствовала странное ощущение раздвоенности. Несколько раз в день я замечала, что, кроме меня, в моём теле есть ещё кто-то отдельный. Я никогда не теряю осознание собственной личности; но я чувствовала себя так, будто храню молчание, в то время как кто-то другой – жилец в моём теле – говорит моим языком.
Например, я знаю, что не бывала в местах, которые описывает моё «другое я», но оно – другое я – не лжёт, рассказывая о неведомых мне местах и вещах, потому что видело их и хорошо их знает. Я оставила попытки понять это; позволила судьбе вести меня по своему милосердному усмотрению; кроме того, что я могла поделать? Было бы абсолютно смехотворно, если бы я начала отрицать знания, которыми владеет моя личность № 2, давая окружающим повод подумать, что я сохраняла их в тайне из скромности.
Ночью, когда я в одиночестве лежу в постели, вся жизнь моей личности № 2 пролетает у меня перед глазами, и в ней я вижу вовсе не себя, а совсем другого человека – иной расы, с иными чувствами. Но что толку говорить об этом? Так недолго и с ума сойти. Я стараюсь свыкнуться со своей жизнью и позабыть о странности происходящего. Это не медиумизм и ни в коем случае не нечистая сила; эта сила обладает слишком большой властью над нами и влечёт нас к свету и добру
[390].
Позже она сообщила своей семье о личности № 2 или её Учителе:
Я вижу этого индуса каждый день так же ясно, как любого живого человека, с той лишь разницей, что он казался мне более воздушным и прозрачным. Раньше я помалкивала о том, что вижу эти образы, считая их галлюцинациями. Но теперь их начали различать и другие люди. Он (индус) появляется и даёт нам советы касаемо наших действий и написания произведений. Он, очевидно, знает обо всём происходящем, даже о мыслях других людей, и велит мне выражать его знания. Иногда мне кажется, что он полностью затмевает меня, подобно эфирному веществу, проникая в меня через поры и растворяясь во мне
[391]. После этого мы можем вместе разговаривать с другими людьми, и я начинаю понимать и запоминать различные науки и языки – всё, чему он меня учит, даже если он больше не со мной
[392].
