Интригующее описание Е. П. Блаватской появилось из-под пера репортёра из Коннектикута, посетившего «Ламасери». Оно было опубликовано в газете «Хартфорд Дэйли Таймс» от 2 декабря 1878 г.:
У неё редкостное лицо. Его черты всегда выражают смесь настроений. Кажется, она никогда не бывает поглощена одним-единственным вопросом. По выражению её пытливых, живых глаз легко угадать тонкие, едва различимые оттенки чувств. Это выражение поразило нас тогда – и продолжало поражать в дальнейшем – ощущением того, что в ней присутствовало два человека: казалось, будто она находится с нами и в то же время где-то далеко; говорит с нами и вместе с тем своими мыслями или действиями уносится в другие места… Вся её личность выражала самообладание, властность и определённое хладнокровие, граничащее с мужской сдержанностью, но ни на секунду не преступающее грань женской чувствительности…
Бросив взгляд на пачку писем, только что принесённую слугой, я воскликнул: «Какая у Вас объёмная корреспонденция, мадам! И на стольких языках! Скажите же, на каком языке Вы думаете?»
«На моём собственном языке, который не является ни русским, ни французским, ни каким-либо ещё известным Вам языком».
Олькотт заметил: «Возможно, она мыслит пифагорийскими цифрами, почём знать; или же думает на каком-нибудь мёртвом языке, принадлежавшем расам, достигшим такого уровня цивилизации, в сравнении с которым недавнее изобретение – фонограф – покажется обыденностью. Кто знает, может быть, мадам найдёт в музее „недавних раскопок“ листок оловянной фольги
[446], который заговорит с ней на языке её мыслей?»
Следующим вечером… мадам показала нам свой ценнейший альбом, содержащий портреты иностранных членов теософского общества. Это было поистине самое выдающееся сборище образованных, высококультурных, благородных людей, которое мы когда-либо имели удовольствие наблюдать. Там были представлены мужчины и женщины всех национальностей; разнообразнейшие лица, от бывалого английского генерала до индийского философа с тонкими, резко очерченными, выразительными чертами и восхитительно совершенными формами.
На титульном листе рукой Д. А. Кнаппа был выполнен набросок здания, в котором располагался «Ламасери». Это здание всё ещё существует
[447]. Его узкий фасад выходит на 8-ю авеню. На втором этаже над магазином располагались апартаменты Блаватской – кроме них на этом этаже находилась ещё одна квартира. В большой комнате, где собирались посетители и где работала сама Блаватская, были два окна, выходящие на улицу, и ещё одно с другой стороны. Репродукция рисунка Кнаппа появилась в журнале «Путь» в серии очерков Джаджа под заглавием «Жилище Е. П. Блаватской». Автор замечает:
Именно в этой квартире, в просторной передней комнате была дописана до конца «Разоблачённая Изида». Здесь произошло столько невероятных явлений, что потребуется не один том, чтобы вместить в себя их описания. Здесь часто слышались звуки «астральных колокольчиков и музыки», источником которых, по мнению самозваных критиков, являлась горничная, прогуливающаяся по залу с инструментами в руках: абсурдное заявление для тех, кто, подобно мне, бывал там и лично слышал эти звуки. Здесь, в углу комнаты над 8-й авеню, стояло и время от времени моргало чучело совы… Это был скромный, непритязательный уголок, расположенный в оживлённом районе большого города; однако сколько всего здесь происходило, какие могущественные силы бурлили в этих четырёх стенах, пока колоссальная личность, известная нам под именем Елены Петровны Блаватской, занимала эти комнаты!
[448].
Рис. 8 Изображение здания «Ламасери» в Нью-Йорке, выполненное Д. А. Кнаппом. (Журнал «Путь», ноябрь 1893 г., с. 238.)
Олькотт тоже жил в «Ламасери». Этажом выше проживала его сестра, Белль Митчелл, с мужем и детьми. Ранее они жили в многоквартирном доме на Западной 34-й улице, где также на какое-то время поселились Блаватская и Олькотт. Белль была очень привязана к Е. П. Блаватской, и когда некая англичанка, миссис Фредерика Шауэрс, опубликовала в лондонском журнале «Спиритуалист» от 8 марта 1878 г. оскорбительное письмо в котором критиковала правдивость и личностные качества Елены Петровны, Белль написала ей ответ, полный негодования. Олькотт, вероятно, счёл его слишком длинным для публикации и не передал в «Спиритуалист», однако позже опубликовал его в «Теософисте». Вот отрывок из этого письма:
Рис. 9. Столовая в «Ламасери»
Я не отношу себя к буддистам, брахманистам, теософам или спиритуалистам, я всего лишь прихожанка пресвитерианской церкви, в вере которой была воспитана и с которой рассчитываю умереть. Я сестра полк. Г. С. Олькотта, жена, мать своих детей; и, вдобавок, могу уверить Вас – я не жертва обмана или психологических трюков госпожи Блаватской. Но я женщина, взывающая о справедливости к женщине… Я имела удовольствие быть другом госпожи Блаватской в течение последних трёх лет, и значительное время (до настоящего момента) жила с ней под одной крышей. Неужели вы поверите, что мать позволит своим детям находиться рядом с таким монстром, каким её изобразила миссис Шауэрс? В общении со мной она всегда держится приветливо, непринуждённо и просто; и я смею утверждать, что лишь мне одной дозволен свободный доступ в её комнаты днём и ночью… и даже в часы самой напряжённой работы, когда никому нельзя к ней входить, она свободно позволяет мне навещать её.
Я нахожу, что госпожа Блаватская искренняя, честная женщина, всецело преданная телом и душой своей священной цели, ради которой она идёт на любые жертвы. Своей праведностью, милосердием и добротой она меняет окружающий мир к лучшему… Нет никакой нужды говорить об увиденных мною удивительных, феноменах, произведённых госпожой Блаватской без какой-либо помощи и подготовки
[449].
Позже она описала некоторые явления, свидетельницей которых была, в статье «Мадам Блаватская»
[450].
Блаватская всегда демонстрировала действие психических законов и сил исключительно в узком кругу. По словам Олькотта, многие из первых членов ТО покинули его из-за того, что она «отказалась производить любые, даже самые незначительные феномены на наших заседаниях»
[451]. В письме в Санкт-Петербург к Александру Аксакову, написанном в апреле 1875 г., за шесть месяцев до основания ТО, Блаватская написала: «Я уверилась в том, что людей нельзя убедить одними лишь сомнительными фактами, ведь даже правдивые факты всегда имеют слабую сторону, за которую могут зацепиться недоброжелатели. Поэтому я установила правило никогда, ни в коем случае не позволять чужакам расходовать мои психические силы. Кроме Олькотта да пары-тройки других близких друзей никто не видел, что происходит вокруг меня»
[452].
