О, те блаженные, счастливые два дня! Это было, как в старые времена… та же деревянная хижина, домик, поделённый на три закутка, стоящий в джунглях на четырёх пеликаньих лапах; всё те же бесшумно скользящие жёлтые чела; тот же вечный звук «буль-буль-буль» негасимой трубки-челум моего Хозяина; издавна знакомый благозвучный голос вашего К. Х. (голос его стал ещё мелодичнее, а лицо ещё тоньше и прозрачнее); та же обстановка в доме – шкуры, подушки, набитые хвостами яков, блюда с солью, чаем и т. д.
Итак, когда я уехала в Дарджилинг, куда они меня послали – «подальше от чела, которые могли влюбиться в мою красоту», как сказал мой обходительный Хозяин – на следующий день я получила записку, которую я прилагаю к этому письму, от чиновника местной колониальной администрации. В ней он предостерегал меня от поездки в Тибет!! Он запер двери конюшни, когда лошади уже как не бывало
[592].
Летом Дарджилинг, расположенный в горах, становился резиденцией чиновников и их семей. Одной из его особенностей был восхитительный вид на Гималаи, пролегающие в 40 милях к северу от города. Здесь Е. П. Блаватская жила с теософами, только что прибывшими с юга. Один из них, Мохини Чаттерджи, юрист из Калькутты и потомок великого индийского реформатора Раджи Раммохана Роя, был самым блестящим из первых теософов-индусов. В своей статье «Гималайские Братья – существуют ли они?» Мохини описывает впечатления того времени:
В Дарджилинге я жил под одной крышей с несколькими теософами… большинство из них так же сильно сомневались в существовании гималайских Махатм, как и я в то время. Мне уже довелось встречать людей, которые утверждали, что являются чела Гималайских Братьев, видели их и даже жили вместе с ними не один год. Они смеялись над нашим замешательством. Один из них показал нам превосходно выполненный портрет мужчины, похожего на святого. Как оказалось, это был Махатма Кут Хуми (ныне мой почтенный учитель), которому Синнетт посвятил сочинение «Оккультный мир».
Спустя несколько дней после моего приезда к нам заглянул тибетский уличный торговец по имени Сандук. Его хорошо знали в Дарджилинге и его окрестностях, куда он с давних пор приходил, чтобы продавать тибетские безделушки. Он несколько раз заходил в наш дом, пока мы там жили, и благодаря своей простоте, внутреннему достоинству и приятным манерам производил впечатление прирождённого джентльмена. В нём напрочь отсутствовали черты, которые пусть даже отдалённо роднили бы его с образом необразованного дикаря, какими тибетцев нередко представляют европейцы.
Поскольку в это время Елены Петровны не было в Дарджилинге, теософы воспользовались возможностью получить через Сандука сведения касаемо существования Махатм в Тибете. Мохини продолжает:
В первый день мы задавали ему общие вопросы о Тибете и братстве Гелугпа, к которому он принадлежал, по его собственному признанию. Его ответы подтверждали рассказы Богля, Тёрнера и других путешественников. На второй день мы спросили его, не слышал ли он о том, что в Тибете помимо лам есть и другие люди, которые обладают сверхъестественными силами. Он признал, что такие люди есть. Они куда выше обычных лам, сказал он, и в основном живут в горах, над Шигадзе и рядом с городом Лхасой. Эти люди умеют творить необычные феномены, «чудеса», и некоторые из их чела, или лоту, как их называют в Тибете, умеют исцелять больных, давая им отведать риса-сырца, который они лущат собственными руками.
Затем к одному из нас пришла отличная идея. Не говоря ни слова, мы показали ему портрет Махатмы К. Х., о котором говорилось ранее. Он посмотрел на него несколько секунд, а затем, словно узнав его, почтительно поклонился портрету и сказал, что изображённый на нём мужчина похож на чохана (Махатму), которого он встречал…
Он утверждал, что видел этого Махатму в сопровождении множества гелонгов примерно в то же время в прошлом году (в начале октября 1881 г.) в месте под названием Гьянце, что находится в двух днях пути к югу от Шигадзе, и куда нашего рассказчика привели торговые дела. Его ответ на вопрос об имени этого Махатмы немало нас удивил: «Их называют Кутхум-па». Мы тут же засыпали его вопросами о том, что он имел в виду, сказав «они», и говорил ли он об одном человеке или о нескольких. Он ответил, что существует много Кутхум-па, и все они подчиняются одному человеку по имени Кутхум, учеников всегда называют именем их учителя. Следовательно, учеников Кут Хуми называют «Кутхум-па». Обратившись к тибетскому словарю, мы выяснили, что «па» означает «человек», «Бод-па» – значит «человек из Бод или Тибета». Аналогично, ученик Кутхуми называется «Кутхум-па».
Когда теософы сказали Сандуку, что индусы отказываются верить в существование «Братьев» в Тибете, он предложил провести туда любого добровольца, чтобы мы с его помощью убедились в их существовании.
Увидев особые молитвенные чётки, принадлежащие госпоже Блаватской, торговец сказал, что они – не что иное, как подарок Тешу [или Панчен] ламы, потому что купить их нельзя ни за какие деньги
[593].
* * *
Возникает вопрос, почему, когда в 1950 г. Тибет был оккупирован Китаем, Учителей нигде не нашли. Даже в 1920-х гг. Александра Дэвид-Нил заявила, что ни разу не видела индийских Махатм за время своих путешествий по Тибету.
Николай Рерих, путешествовавший по Тибету в тех же 1920-х гг., также их не встречал, однако столкнулся со странствующим ламой, который многое рассказал ему о настоящем Тибете. Однажды Рерих спросил: «Лама, встречались ли Вам Азары и Кутхумпа?»
Лама ответил:
Многие из наших в течение своей жизни видали Азаров и Кутхумпа, а также снежных людей, которые им прислуживают. Азары прекратили появляться в городах лишь недавно. Все они ушли в горы. Высокие, с длинными волосами и бородами, внешне они напоминают индусов…
Кутхумпа сейчас тоже не встретишь. Раньше они довольно открыто появлялись в регионе Цанг [Шигадзе] и в Манасароваре, когда паломники посещали священный храм Кайласа. Нечасто удастся увидеть и снежного человека. Обычные невежественные люди скорее примут его за наваждение. Есть весомые причины тому, что сегодня Великие не появляются так открыто. Мой старый учитель много рассказывал мне о мудрости Азаров. Мы знаем несколько мест, в которых жили Великие, но сейчас все они опустели по весомым и таинственным причинам.
Затем Рерих спросил: «Лама, так это правда, что их Ашрамы перенесли из окрестностей Шигадзе?» – «Эту тайну нельзя раскрывать, – ответил лама. – Я уже говорил, что в Цанге Азаров больше не найти».
Из замечаний ламы стало ясно, что сейчас Тибет переживает период упадка. Он заявляет: «Многие ламы носят ламаистское одеяние, но их внутренний мир куда хуже, чем у простого обывателя. Зачастую среди многих тысяч лам найдётся всего несколько отдельных индивидуумов, с которыми можно поговорить о возвышенном и надеяться на достойный ответ. Но разве в Вашей религии всё обстоит не так же?»
[594].
