Я могла бы привести очень много примеров сотворённых ею феноменов, но поскольку мадам Е. П. Блаватская придавала им так мало значения, было бы не лучшей данью уважения её памяти выделять то, что она сама считала не самой значительной частью работы. Охотники за феноменами и те, кто приходил затем, чтобы увидеть и удивиться, были лишь каплей в море. Многие великие умы, посвятившие жизнь научным и философским изысканиям, навещали её снова и снова, привлечённые силой её интеллекта, которая проявлялась в том, как она расправлялась с поставленными перед ней задачами. К ней наведывались серьёзные профессора из Кембриджа, чтобы провести время в её обществе, и я буквально вижу перед собой её грузную фигуру в просторном платье, утопающую в большом кресле с корзинкой табака под боком, и слышу, как она отвечает на глубокие сложные вопросы о теориях космогонии и законах, управляющих материей.
В своей книге «Симпатии» миссис Кэмпбэл Прейд красочно и подробно описала ежедневные встречи Елены Петровны с посетителями
[640]. На вопросы об индийской философии нередко отвечал Мохини Чаттерджи. Мне редко доводилось встречать тех, кто давал бы такие ясные и убедительные пояснения и при этом так изящно выражался. Его лекции были очень популярны, и двери нашего дома редко закрывались раньше одного-двух часов ночи
[641].
Возможно, временами Мохини находился под влиянием кого-то более великого, чем он сам. В письме к Синнетту, написанному до того, как теософы уехали из Индии в Европу, Е. П. Блаватская намекнула на то, что это случится: «Не допустите ошибку, мой дорогой босс, приняв Мохини, которого Вы знали, за того Мохини, который придёт… У посланника будет новым и содержание, и обличие»
[642].
* * *
Мохини помогал миссис Лоре Холлоуэй писать книгу «Человек: фрагменты забытой истории». Незадолго до этого Холлоуэй приехала из Нью-Йорка на встречу с лондонскими теософами и некоторое время жила с Е. П. Блаватской у Арундейлов. Джадж был знаком с ней в Штатах и считал, что она будет отличным сотрудником общества. Ещё до её приезда он писал Олькотту о её «литературных талантах и психических способностях того же особого рода, как у Е. П. Блаватской». Узнав о её скором прибытии, Елена Петровна сказала: «О, Господи, если бы я нашла в ней ПРЕЕМНИЦУ, с какой радостью я бы ИСПУСТИЛА ДУХ!»
[643].
Миссис Холлоуэй, однако, не оправдала их ожидания. В письме к Франческе Арундейл один из Учителей написал:
Сперва о Вашей подруге – миссис Х. Бедное дитя! Постоянно ставя свою личность выше своего внутреннего и лучшего Я – которого она не знает – за последнюю неделю она сделала всё возможное, чтобы отдалиться от нас навсегда… Она говорит, что у нас с ней разные пути и ей не понять нашего. Её личность так сильно проявляется в мыслях о положении вещей, что нет ничего удивительного в том, что она не может понять наших действий. Скажите ей со всей благожелательностью, что, если Е. П. Блаватская (например) вчера и была неправа – а с западной точки зрения она всегда неправа в своей непрестанной импульсивности, которая кажется такой грубой и неделикатной – то она по крайней мере следовала указаниям своего Учителя. Выполняя эти указания, она никогда не медлит, раздумывая об уместности тех или иных действий. В Ваших глазах – глазах цивилизованной, культурной части человечества проявлять свои истинные чувства в обществе – непростительный грех; на взгляд невежественных азиатов, каковыми нас считают европейцы, это величайшая добродетель; прежде чем это вошло у неё в привычку, она страдала из-за своей западной натуры, ей казалось, что ради откровенности она жертвует собственной репутацией
[644].
Пока Е. П. Блаватская была занята в Париже и Лондоне, Олькотт разъезжал с собственными миссиями, читал лекции и пытался заинтересовать влиятельных людей теософией. Как явствует из его дневника, между 9-м и 12 апреля [1884 г.] он виделся с сэром Эдвином Арнольдом, астрономом Камилем Фламмарионом, Оскаром Уайльдом, профессором Джоном Коучем Адамсом, открывшим планету Нептун, сэром Уильямом Круксом, Робертом Браунингом, сэром Оливером Лоджем, Мэтью Арнольдом, лордом и леди Бортуик. Позже Олькотт гостил у четы Бортуик в Шотландии и основал отделение Теософского общества в Эдинбурге
[645]. В мае он выступил с докладом в Оксфорде по приглашению лорда Джона Френсиса Рассела перед его университетскими друзьями
[646].
В середине апреля один американец, член Общества Психических исследований (ОПИ), устроил в честь Олькотта званый обед в клубе «Джуниор Антенеум», на который были приглашены выдающиеся члены этого клуба
[647]. Среди них был знаменитый писатель и поэт Фредерик Майерс, автор классического произведения в своей области «Человеческая личность и её жизнь после смерти тела». За год до этой встречи Майерс вступил в ТО. В мае Олькотт присутствовал на собрании ОПИ в Кембридже, где познакомился с президентом общества, Генри Сиджвиком, профессором нравственной философии Найтсбриджского университета. Позже Олькотт выразил готовность принять участие в исследовании ОПИ в качестве свидетеля феноменов, произведённых в Америке и Индии самой Е. П. Блаватской или её учителями. С этой целью был создан специальный комитет, который провёл серию слушаний. Кроме Олькотта в исследовании участвовали Мохини и Синнетт.
В одном из интервью Майерс спросил Олькотта, сможет ли тот убедить Блаватскую продемонстрировать психические феномены в присутствии их комитета. Её ответ на этот вопрос был опубликован в сноске к материалам слушаний: «Никто не сможет убедить меня сделать это, если Учитель не прикажет мне пожертвовать собой ещё раз – Е. П. Блаватская»
[648].
Почему она отказалась? Возможно, воспоминания Франчески Арундейл помогут пролить свет на этот вопрос. Случай, о котором она рассказывает, произошёл, когда Е. П. Блаватская и Майерс встретились у неё дома.
Она начала обсуждать со своим гостем феномены, которыми так интересовался мистер Майерс. «Я хотел бы увидеть от Вас доказательства Ваших оккультных способностей, – сказал он, – неужели вы не сделаете того, что подтвердит существование оккультных сил, о которых Вы говорите?» – «А какой от этого толк?» – возразила мадам Блаватская. «Даже увидев и услышав, Вы не поверите». – «Испытайте меня», – сказал он. Она посмотрела на него своим особенным, пронзительным взглядом и, повернувшись ко мне, попросила: «Принесите мне небольшую чашу с водой». Комнату, в которой они сидели, освещало яркое полуденное солнце; она сидела справа от мистера Майерса, который расположился в маленьком кресле в трёх футах от неё. Я принесла стеклянную миску с водой, и по её указанию поставила её на стул перед мистером Майерсом, так что она оказалась довольно далеко от мадам Блаватской. На несколько мгновений мы застыли в молчаливом ожидании, а затем из стекла послышались четыре или пять звуков, которые мы всегда называли астральными колокольчиками. Было очевидно, что мистер Майерс удивлён; он посмотрел на Елену Петровну и её руки, сложенные на коленях, а потом опять на миску; между ними не было никакой видимой связи. Снова прозвучал чистый, серебристый звон астрального колокольчика, при этом мадам Блаватская не сделала ни единого движения.
