Мера наказаний, определяемых судом, состоит всегда во взыскании с обвиненного положенной суммы, смотря по роду преступления. По совершенному почти неимению денег плата заменяется количеством скота, имеющего раз и навсегда определенную цену: кобыла – 20 рублей, корова – 5 рублей, баран – 2 рубля, овца – 1 рубль 40 копеек, катер – 40 рублей, так что вещь ценится уже не на деньги; например, ружье стоит 20 коров, то есть 100 рублей; или лошадь стоит 10 коров, 2 барана и 1 овцу, то есть 55 рублей 40 копеек. Таким образом, за украденную вещь назначается удовлетворение коровами, но плательщик может не отдавать собственно коровами или баранами, а другими вещами, как то: оружием, медной посудой, кожами, зерновым хлебом, имеющими свои установленные цены, которые при расчете обращаются в коров; например, присуждено уплатить 25 коров: он дает кобылу – 4 коровы, катера – 8 коров, 37 с половиной стилей (около фунта) меди, по 2 абаза (абаз – грузинская монета в 20 копеек) стиль – 3 коровы, саблю, оцененную в 35 рублей – 7 коров, да настоящих 3 коровы, и так составится 25 коров.
При назначении взысканий принимаются в соображение искони определенные цифры. За побои, смотря по силе и орудию, которым они нанесены, от 6 до 20 коров, за увечье глаза – 30, носа – 24, большого пальца – 5, указательного – 4, среднего – 3, четвертого – 2, мизинца – 1 корова. Если разбито или ранено лицо, то в длину оставшегося шрама кладут ячменные зерна, одно вдоль, другое поперек, и сколько выйдет зерен, столько виноватый платит коров; за выбитый зуб – 1 корову. Кроме того, во всех подобных случаях обидчик должен удовлетворить лекаря.
Убийство сопровождается страшной местью. На убийцу восстает весь род убитого; виновный должен бежать и скрываться со всеми родственниками, иначе их ждет гибель. Дом его сейчас же сжигается. В течение трех лет преступник должен присылать родным убитого каждомесячно по одной корове, а на четвертый просить примирения; в таком случае мир покупается 60 коровами и 15 баранами. Но это не делает еще безопасным убийцу: он или другой из его фамилии, если не переселятся куда-либо вдаль, должны рано или поздно умереть, и за это убийство не подвергаются уже никакому взысканию, потому что это месть, кровь за кровь! Предметы споров иногда бывают до того странны, что мне приходилось, присутствуя при суде или разбирая их, самому хохотать до слез. Один хевсур претендовал на пшавца, что дед его, еще до прихода за Кавказ русских, поймал однажды в Арагве большую лососину, которую по величине не мог отнести домой и оставил привязанную за камень в воде, с тем чтобы на другой день приехать за ней на катере, но ночью она была украдена, как узнал претендент, дедом пшавца. Вот он и требует с него следующего удовлетворения: лососина стоила одной овцы; овца эта с тех пор, в течение положим пятидесяти лет, дала бы шерсти и сыру по крайней мере на десять коров, да от нее были бы овцы, от этих другие, по меньшей мере штук 150, да за столь долгие ожидания и для подарков судьям коров пять, итого 55 коров или 275 рублей! Во избежание мщения и вражды после долгих суждений, просьб, угроз пшавцу ни за что ни про что пришлось все-таки отдать хоть несколько коров, чтоб отвязаться, а то не дадут ему нигде прохода. Другой пресерьезно требовал от одного пшавца удовлетворения за кровь своего брата, грозя страшным кровомщением. На вопрос мой, убит ли его брат этим пшавцем в драке или нечаянно, он рассказал: однажды покойник с двумя товарищами отправился ночью в Пшавское ущелье, они украли из мельницы два жерновых камня, с которыми пробирались домой, но на дороге на них напали хищные кистины, завязали перестрелку, и брат его был убит. Жернова оказались принадлежащими этому пшавцу, и как они были причиной смерти его брата, то он и требует удовлетворения за кровь! Третий также требовал платы за кровь по следующему случаю: отец его лет сорок назад был в гостях у одного пшавца, где напился пьян и при выходе из дома треснулся лбом о притолоку низенькой двери; теперь же, при смерти, объявил, что умирает собственно от боли в голове, продолжавшейся со времени этого случая, и завещал своим детям отмстить за его кровь. Ему было лет за семьдесят!
Так, проводя время в совершенной праздности, хевсуры изобретают подобные нелепые иски с целью получить хоть что-нибудь от пшавцев, и эти, чтобы не отрываться от своих работ и избавиться тяжбы, решаются пожертвовать несколькими баранами.
Хевсуры считают каждого европейца лекарем, а сахар – самым верным средством от всех болезней. В 1846 году одна старушка неотвязно просила у меня лекарства для захромавшего быка; чтобы отделаться, я истолок кусок сахара, посыпал на бумажку и отдал с приличными наставлениями. Она была в полной уверенности, что через три дня мой пациент уже будет пахать…
XXII.
У пшавов большая часть обычаев сходна с хевсурскими. Та же смесь язычества с христианством, те же капища, деканозы и жертвоприношения, те же споры, решаемые посредниками, и удовлетворения, считаемые количеством коров, то же кровомщение, сжигание домов и преследование родственников убийцы. Но, не говоря уже о наружности, костюме, вооружении, они резко отличаются от хевсур образом семейной жизни, характером и некоторыми общественными понятиями. Одежда пшавцев состоит из черной чухи с небольшими откидными рукавами зеленого или синего ахалуха, широких шальвар из черного или бурого сукна собственного изделия, вкладываемых в род кожаных ногавиц; на ногах каламаны (лапти) из сыромятной кожи; на голове большей частью тушинские круглые войлочные шапочки; ружья в меховых, большей частью барсучьих чехлах; на поясе большие кинжалы, и у боков персидские сабли; патронташи с медными патронами и рожки, вместо натрусок, висят крест-накрест на ремнях, обыкновенно украшенных серебром. На большом пальце правой руки у них, подобно хевсурам, железные острые кольца. Головы бреют, оставляя на маковке чуб, совершенно как малороссияне; бороды тоже бреют, исключая траурного времени, после смерти близких родных. У большинства глаза постоянно красные, воспаленные, вероятно, от едкого дыма в саклях, а может быть, и предрасположение к глазным болезням у них существует, поддерживаемое крайней неопрятностью и частым пьянством. Женщины одеваются почти как грузинки: белое (всегда очень грязное) покрывало на голове, красная рубаха и шальвары, на плечи накидывают баранью шубу, редко сбрасываемую, обувь та же, что у мужчин. Между ними встречаются большей частью очень миловидные, с темно-русыми волосами и выразительными карими глазами, но неопрятность развита в сильной степени.
У пшавов дома тоже в два яруса: в нижнем держат скот, а наверху живет вся семья вместе, без хевсурских целомудренных затей. Случается и пшавцы имеют по две жены, но очень редко – тогда они их держат в разных деревнях.
Свадьбы обыкновенно сопровождаются происшествиями, имеющими иногда кровавые последствия. По понятиям пшавов, молодой человек должен показать свое удальство, похитив себе жену, а не выпрашивая ее у родных. На этом основании каждый юноша непременно имеет свою возлюбленную, с которой встречается тайно в течение целого года и более. После, собрав трех человек добрых приятелей, они вооружаются с ног до головы, приезжают ночью к дому невесты, похищают ее и бегут, скрываясь где-нибудь в деревне чужого общества; иногда похитителей преследуют, и завязывается перестрелка, впрочем, преследование обыкновенно начинается слишком поздно. Так молодые живут, скрываясь иногда целые месяцы, пока родные их не сделаются между собой. Случаются при подобных обстоятельствах весьма часто совершенно романические приключения; соперники похищают возлюбленных своих открытой силой, иногда даже после замужества с другим и против воли; вспыхивает месть; один из соперников убит, другой, лишившись дома и всего имущества, сожженных кровоместниками, бежит навсегда с родины в дальние общества, а предмет пламенной страсти бросается со скалы в быструю реку или вешается на своем кушаке.
