– «Пытки, которые человечество придумывает для своего увеселения, – ноздри козла задрожали, – определенно, сделают дьявола безработным!» – Он приоткрыл один желтый глаз, чтобы посмотреть на меня. – Это строчка из шестой главы моих мемуаров.
Писатель. Господи. Интересно, откуда он взял все эти нейроны?
Мы прошли через реку там, где она поворачивала на север, по старому бетонному подвесному мосту. Он был расписан граффити, которые оставили после себя как сторонники, так и противники объединения. «ВМЕСТЕ МЫ ВЫСТОИМ, ПОРОЗНЬ – ПАДЕМ». «СВОБОДНАЯ АРИЗОНА. СОЖЖЕМ ТУТ ВСЕ ДО ОСНОВАНИЯ». «БЕРНХЕМА ДОЛОЙ». Еще через милю операционная система провозгласила о нашем прибытии на Международный Вокзал Кранч™ имени Дэви Стивенса Натта
[41]. Горизонт за ним был затемнен неясным силуэтом агрофирмы, где размещался фирменный элеватор и обученные бригады охраны днем и ночью следили, чтобы никакие местные жители не приходили воровать со складов.
Сквозь пелену смога я едва мог различить громаду города на востоке.
Так далеко от дома я еще не забирался.
Как только распахнулись двери, двое агентов Кадровой службы выскочили из авто, и козел прыгнул за ними, всего на дюйм промахнувшись мимо моего левого яйца. Когда я попытался хоть как-то привести ноги в чувство, могу поклясться, коврик завопил. «Быть может, – подумал я, – авто было оборудовано сенсорной тканью». Я поспешил выйти из машины тихо и быстро, прежде, чем она начнет жаловаться на вонь скотного двора, которую мы оставили после себя.
– Скоро дневной поезд. – Громилы из КС даже словом не обмолвились в мой адрес с тех самых пор, как пришли вытолкать меня из офиса Бернхема, к тому же даже не улыбнулись. Но у них все же были тупые бейджики с именами, которые висели под голограммами, и этого вот звали Роджером. Из его ноздрей росла целая пихта волос, которая заметно спускалась к верхней губе (он даже не вынимал изо рта испаритель, когда говорил, а просто сдвигал его к уголку и говорил в обход него).
– Мы опаздываем. – У второго головореза из КС, Биффа, голова имела форму бетонного блока; у него была очень короткая шея, а пояс был обвязан таким количеством оружия, что он выглядел совсем как Воин 8-го уровня из моего любимого симулятора «Мир в огне: апокалипсис» – полуавтоматические винтовки, разрывные снаряды, револьверы на ремне. – Залезаем и поехали.
У меня была тысяча вопросов. Как нам перебраться через границу с Техасом, одну из самых труднопроходимых на континенте? Как нам избежать Денверских картелей, не умерев при этом в Пыльном Котле? Если я был никем и это стало моим прикрытием, разве присутствие личной охраны не выдаст меня с головой? Но я бы не стал спрашивать, ни за что на свете. Для крыс из КС не было ничего более возбуждающего, чем крошка, у которой возник тот или иной вопрос, и я не собирался давать ни одному из них повода выплеснуть свои знания на мне.
Мы поспешили к конечной станции, когда подошел скоростной поезд, бесшумно парящий над рельсами; он напомнил надутый презерватив, плывущий по волнам воздуха. И тут мне показалось, что справа мелькнуло что-то серебряное, но, обернувшись, я ничего не увидел. Тем не менее я мог поклясться, что что-то (или кто-то) там было и наблюдало за мной.
– Ты что, в штаны наложил? – Бифф придержал для меня дверь. Этот парень, похоже, знает свое дело.
– Уже иду. – Я в последний раз взглянул на свой родной город – месиво химического цвета, нагромождение каморок-квартир, литейные заводы, извергающие пепел в воздух над кладбищенскими участками, на одном из которых, под шестифутовым слоем ядовитой грязи, были погребены останки моей мамы, – и почувствовал сильную боль в горле. Я не мог избавиться от ощущения, что никогда не вернусь в Кранч 407. Я никогда уже не прогуляюсь по красным от пыли улицам, где гулял с мамой, когда был маленьким, и никогда не пополню запасы «Радужных слаcтей» в фирменном магазине. Больше никогда не увижу, как Саанви хвастается своими победами в фэнтезийном футболе. И уже никогда не буду сидеть с Джаредом, слушая, как он болтает об успехах в разработке новой продукции и выходе нового фильма «Тодд-X, чемпион из Кадровой службы».
Я не был тупицей – по крайней мере, я был не большим тупицей, чем заурядный слизняк, – и знал, что Кранч 407 был кучей дерьма. Я знал, что я нищеброд. Я знал, что был создан смазывать колеса в машине, которая работает, чтобы приносить бабло богатым кексам. Несмотря на Корпоративное движение гордости и песни о колониальном мире, несмотря на рекламные песенки и бесплатный Даймас с каждой покупкой в фирменном магазине, несмотря на вездесущие улыбки и голограммы, которые дудели в уши, что в Кранч 407 все было только лучшим, я все это знал.
И все же это место было моим домом. И в мире, бредущем к финишу, это многое значило.
* * *
Пришлось немного попререкаться, чтобы выяснить надлежащий тариф для козла: продавец билетов был роботом древней модели, которому грозила опасность перегрева всякий раз, когда он обрабатывал запрос. После недолгих переговоров мы согласились, что козел будет считаться за четверть человека, как и один из Раамов, который путешествовал по тому же маршруту
[42]. К счастью, президент Бернхем подкинул мне толстую пачку кранчбаксов, немного долларов свободы, манны и золотых фишек Невады, валюты, которой я раньше даже в глаза не видел, потому как в Федеральной Корпорации она была под запретом.
