Пузан закрыл уши руками. Ви с шипением выдувала воздух меж двух своих самых здоровых зубов.
– Не морочь нам головы, мальчик, – сказал Зеб. Он еще не достал оружие, но расстегнул куртку так, чтобы были видны ремень и все его ленты с патронами. – Катись обратно в свое, с позволения сказать, королевство и прихвати с собой этих малышей, пока я не отправил вас в Священное адское пламя.
Старшой не отреагировал. Он все еще косился на Барнаби, как будто пытался понять, как скоро тот сгорит в Геенне огненной.
– Ходят слухи о бедствии на водохранилище. Работа речных электростанций застопорилась. Скопище черноглазых чудовищ, что летают на темных крыльях зла, чтобы нести дьявольскую службу. Бедствие безбожников и предвестников смерти…
– Смерти не нужен предвестник, поц, – сказал Зеб с ненавистью, которая исказила его лицо, сделав его еще более уродливым, чем оно было изначально. – Смерть прекрасно справляется сама.
– Так и есть. – Старшой улыбнулся. Он реально улыбнулся, словно был рад, что они с Зебом хоть в чем-то пришли к согласию. – Но дьяволу нужны земные слуги. Вы же не станете отрицать, что служите ему?
– Мы служим Ему, взбиваем Ему подушку, делаем Ему массаж, если Он того пожелает. Но мы никогда не бывали к северу от территории картеля, – добавил он, прежде чем Старшой успел его перебить. – Мы ни капли не знаем ни о твоих черноглазых бедствиях, ни о твоем водном потоке. Почему бы тебе не выпить свои Библии, раз уж там есть все, что тебе нужно?
– Вода – это дар Небес, – спокойно сказал Старшой, и демоны опять застонали. – Она течет к нам, как она текла к Аврааму и его стаду в пустыне.
– Она течет к вам благодаря торговому соглашению с бандитскими землями
[78], ушлепок, – выдал Зеб.
Старшой и не моргнул.
– Бог действует как через Триединства, так и через торговые соглашения.
– Слушай, парень. Если ты хочешь кипеша, ты его получишь. Но давай кое-что проясним. Нам насрать, пусть даже ты насмерть удавишься в пустыне. Мы не влезаем в ваши войны, мы не влезаем к вашим чудовищам, мы не влезаем ни во что, мы просто собираем трупы, пока они не сгнили. Comprende
[79]? Так что заткни себе рот тампоном, потому что ты играешь на моих последних нервах.
– Пожалуйста, ребята. – Унионист либо вспотел через яйца, либо обмочился. – Я вас умоляю. Не могли бы вы выйти поговорить на улицу? Не хочу, чтобы вы тут устроили беспорядок…
Старшой выглядел расстроенным.
– О нет. Вовсе нет. Мы тоже не хотим беспорядка, – сказал он. Остальные миссионеры тут же выразили свое согласие с ним: – «Нет, никогда, разумеется, нет». – Дело в том, что… как бы это объяснить? Это всегда так неловко в первый раз… по Божьему велению мы должны привести все Его создания к свету, поприветствовать их в Его любящих руках и разделить Его щедрость со всякой тварью. – И он в одно мгновение снял с ремня у себя за спиной «АК-47». – Или же отправить их никчемные души в адское пекло.
Повисло долгое молчание. Зеб откашлялся. Наконец Барнаби осторожно высунул голову из-за повозки.
– Простите, вы ко мне обращаетесь? – Он раздвинул десны, обнажив зубы, забитые фанерной щепой и останками жуков. – Я не уверен, что могу говорить на такие серьезные философские темы… В конце концов, я простой член ничем не примечательного вида Capra hircus…
– Непримечательного? – Ви могла блеять почти так же хорошо, как и он. – Ты же Великий Люцифер, Князь Тьмы, который мчится на сернистых ветрах Ада и влечет за Собой страдания и беды!
Барнаби начал раскачиваться на копытах.
– Послушай, страдания и беды уже были здесь изначально, – сказал он. – Я не могу взять на себя ответственность за это… это не более чем имидж…
Старшой обернулся, чтобы посмотреть на него, и Барнаби, взвизгнув, умолк.
– Твой язык предает тебя даже сейчас, гнусное убожество. – В устах Cтаросты это прозвучало как комплимент. Мне хотелось заорать, крикнуть им, чтобы они отступили, сказать правду (наша единственная надежда остановить черноглазых чудовищ была заключена в сером веществе Барнаби), но язык прилип к зубам, и я знал, что никак не смогу заставить их себя выслушать.
Старшой продолжил:
– После того как я вытащу из твоего брюха кишки и спилю с твоей головы рога, я срежу все мясо с твоих костей, чтобы даже насекомые не смогли тобой полакомиться. Надеюсь, – он поднял свой «АК» чуть выше, – больно не будет.
– Это все ошибка! Ошибка! – Барнаби стоял на коленях и визжал, как сирена. – Я козел! Простой козел! Мио-тонический обморочный козел. Взгляни на меня! Через тридцать секунд я буду валяться на спине! Я буду отрыгивать куски металла! У меня нервный желудок! Я трус!
Старшой замер. Все замерли. Было так тихо, что я слышал, как Трэшер трется промежностью об один из велосипедов (нервная привычка).
Наконец я набрал достаточно слюны, чтобы вернуть себе голос.
– Он говорит правду, – прохрипел я. – Он никто. Отпусти его.
– А ну приглуши-ка свой динамик, сопляк, или я сам заткну его гильзами от пуль. – Голос Зеба был подобен мгновению тишины, перед тем как торнадо сносит крышу. И затем, обращаясь к Барнаби: – Объяснись.
Барнаби шевелил губами не меньше десяти секунд, прежде чем из них вырвался писк.
– Я никто, – сказал он наконец. – Я ничто. Обычный непримечательный козел с энциклопедическими познаниями о творчестве Бодлера, я – жертва эксперимента!
– Ты лжешь, – сказал Орео. Но они выглядели неуверенно.
– Ты Князь Лжи. – Нихил стала еще зеленее, чем обычно.
– Я вообще не Князь чего бы то ни было. Ты разве не слушала? Меня создали в эпоху последней американской администрации. Я пациент, перенесший операцию мозгового сращивания, не более того. – Он покачал головой. – Послушайте, я не хотел вводить вас в заблуждение. Но когда вы все налетели на нас в лесу со своими мечами и всем таким прочим, болтая об обладателе-копыт и боге-быстром-на-язык, я не стал поправлять вас, не так ли? Я имею в виду, я, может, и дальний родственник простого осла, но я не идиот, и я…
