– Кажется, у меня есть доллар или около того, – весело сказал он.
– Здорово. Теперь нам нужно где-то раздобыть остальные девятьсот девяносто девять. – У меня кончилось терпение, и я вышел из себя. – Скажи мне вот что, Тим. Какой смысл заниматься продажами, если ты никогда и ничего не продаешь?
– Эй, придержи коней. Это несправедливо. Я буквально на днях продал пряжку от ремня.
– Да ты же ее не продал, – заметил я. – Ты ее обменял.
Малыш Тим пожал плечами, как будто разница едва ли что-то значила.
– Конечно, обменял. На прекрасный пинцет. К тому же я выиграл подчистую несколько партий в покер – какой-то знаменитый генерал, родом из пригорода Альбукерке, поспорил на свою конечность, что я не смогу побить пару с тузом. Но у меня-то был стрит-флеш.
– Поспорил на свою конечность?
– В смысле, на руку. Но на ней были пальцы и все такое. Один из его людей потерял ее из-за обморожения где-то в тылу противника, и с тех пор генерал таскает ее с собой. Кроме того, – продолжал Малыш Тим, – у меня есть на примете большой груз на Западном побережье. Несколько месяцев назад я пронюхал от одного афериста из окрестностей временных лагерей Кентукки о крупном банке семян в старой Калифорнии.
– Черт тебя дери! – В течение многих лет ходили слухи о гигантском, чудесным образом сохранившемся банке семян, где было каталогизировано все, что когда-либо росло, цвело или пускало в землю свои корни. Эти слухи были столь же правдивы, как мысль о том, что Аляска сейчас плавает где-то посреди Тихого океана, подгоняемая мягкими пассатами, и что все ее жители выжили, занимаясь сёрфингом на спинах коралловых лососей. – Пожалуй, ты худший аферист из всех, кого я знаю.
Как обычно, Малыш Тим ничуть не обиделся.
– Вполне возможно, – ответил он.
Внезапно я ощутил сильную усталость. Я прислонился к стене и закрыл глаза. Через минуту я почувствовал влажную морду Барнаби на своей ладони. Когда я открыл глаза, он смотрел на меня с жалостью, словно тоже осознал, что все кончено.
– Что ж, – сказал я и осторожно похлопал Барнаби по плечу. Его мех был на удивление мягким. – Похоже, на этом все.
– Не стоит падать духом, – сказал Тим. – Кстати, а зачем тебе вообще понадобилась эта виза?
Я уставился на него. Он то ли со мной заигрывал, то ли был еще тупее, чем это обычно бывает при мозгомойке.
– Граница с Суверенной нацией Техаса одна из самых труднопроходимых в стране, – я говорил очень медленно, дабы убедиться в том, что он за мной поспевает. – Ее охраняет кучка маньяков, готовых стрелять по любому поводу, а еще там установлены мины-ловушки.
– Уверен, что так оно и есть, – сказал Малыш Тим. – Без документов через границу и мышь не проскочит.
Мне хотелось закричать. Вместо этого я закрыл глаза и попытался глубоко дышать.
– Черт тебя дери, что ты хочешь этим сказать?
Малыш Тим улыбнулся своей лучезарной улыбкой.
– Я хочу сказать, что мы можем пробраться под границей, – сказал он. – Я хочу сказать, что мы можем воспользоваться Подземкой.
* * *
– Подземка – это запутанное место, – начал он. Она состояла из сотен разветвленных артерий, часть из которых была не шире водосточной трубы. Она эксплуатировалась уже более сорока лет, с тех пор как Техас стал распиливать преступников или отправлять их в охотничьи угодья, где те становились добычей стрелков. Сеть туннелей, подземных горнорудных шахт и тайных убежищ, кои и составляли Подземку, сохранялась в надлежащем виде благодаря сочувствию к бедственному положению типичного заурядного малолетнего преступника, даймомана, вора или плохиша.
Из Грэнби можно было выбраться только одним путем: через грязный кабак под названием «Полустанок» с красными шторами, от которых свет внутри становился малиновым, а это означало, что заведение дружелюбно относится к девушкам по вызову.
– Вот так я и разведал, что это за место, – сказал Малыш Тим, указывая большим пальцем на изображение колеса на вывеске, нарисованное от руки и уже совсем выцветшее. – К тому же я успел подружиться с его владельцем.
Без сомнения, это была еще одна женщина, которая сняла ради него свои трусики. Надо будет как-нибудь спросить, как он это проворачивает. Я чертовски уверен, что навыки общения тут ни при чем: всего два дня назад он спрашивал Зеба, не ходят ли люди на другом конце света на руках и не растут ли у них ноги из головы.
Полустанок оказался типичной пафосной забегаловкой, крошечной и мрачной, там было полно модулей расширения и ловкачей, уткнувшихся в свои девайсы, и даже имелось несколько игр из реального мира, включая древний пинбольный автомат. Из-за пара электронных сигарет все это место сияло мягким голубым светом. В полумраке мужчины и женщины, скучившиеся на барных стульях, были похожи на скальные образования или огромные, растущие гроздьями, радиоактивные грибы. Женщина за стойкой с одним из самых запущенных случаев сыпи, который я когда-либо видел, смешивала напитки, пользуясь набором вставок, порошков и миксеров. Мы сели за барной стойкой рядом с парочкой слизняков; выглядели они так, будто это бутылки отхлебывали из их лиц, а не наоборот.
– Нет ли у тебя поводка для этого блохастого гада? – Она кивнула головой в сторону Барнаби.
– Мы здесь не задержимся. Просто хотим выпить порцию вашего огненного виски, – сказал Тим. Я решил, что это какой-то код, потому что напиток огненное виски – это ядовитое самопальное варево, которое пришло к нам из палаток «возрожденцев» в Нижнем поясе
[92]. А кроме того, у Тима с собой не было налички, чтобы расплатиться.
Барменша долго смотрела на него.
– Огненный виски? Вы уверены? Эта штука убьет вас быстрее, чем вирус супергриппа. – Малыш Тим лишь кивнул, и тогда она выскользнула из-за стойки, позволив мне мельком взглянуть на ее задницу, облаченную в слишком узкие джинсы. – Сейчас посмотрим, что там у меня на складе.
Ее не было уже довольно долго.
– Свежак, – сказала она, вернувшись. – Один из моих завсегдатаев оставил последнюю бутылку плавать в туалете.
Малыш Тим соскользнул со стула.
– Думаю, я успею посидеть на кресле босса, прежде чем мы опять двинемся в путь.
Потом он наклонился ко мне и прошептал:
– Досчитай до тридцати, потом вставай и следуй за мной.
