Я понятия не имел, о чем болтает Малыш, и не хотел давать ему повода для объяснений, а потому просто улыбнулся и кивнул. Я устроился поудобнее, используя рюкзак вместо подушки, а ветровку вместо одеяла, не обращая внимания на влажный воздух. Я тосковал по дому, тосковал так сильно, что от этого чувства сводило все внутренности. Я скучал по своей квартире-каморке, по койке с простынями, по тонким, как картон, стенам, по своему душу, скользкому от мыльной пены, и даже по Рики Пателю, нашему местному извращенцу, который светил своим хозяйством из-под слишком короткого полотенца. Я скучал по рассветам в красной пыли, по мерцающему химическому сиянию, исходящему от реки, и запаху горящего ознобина. Я скучал по лабиринту улиц на Пригорке, даже по песне «Кранчтаун Кранк», которая каждое утро в шесть часов выносила нам мозги.
Мне особенно не хватало Джареда и Аннали и знания того, что они знали, что я не был террористом, что я не был кем-то особенным.
Мне не хватало ощущения, что я никто.
Больше всего на свете мне хотелось спросить совета у мамы. На долю секунды я почти понял, почему Марк Бернхем сделал то, что сделал тогда, много лет назад, во время своего позднего президентства, почему он был готов сломать хребет всему привычному нам миру, лишь бы только не дать Уитни Хеллер отойти в мир иной.
Но затем, во внезапный миг прозрения, я понял, что моя мама не ушла окончательно и бесповоротно.
По крайней мере, не вполне.
Как только Малыш Тим и Барнаби улеглись спать, а Рамми перешла в спящий режим, я включил визор: у батареи осталось девятнадцать процентов заряда, и неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу ее подзарядить.
Меня уже начало трясти
[94].
Даже в Подземке я смог подключиться к Дороге из желтого кирпича. Я сразу же отправился в Информационный Дворец, к поисковому боту Патчу. Система обновилась для высокоскоростного соединения, поэтому мне не пришлось задерживаться, ожидая других юзеров.
– Мне нужна информация о Шугар Уоллес, – сказал я. Прирост числа, обозначающего объем информации, на табло у окна обрадовал очередь из покупателей краденых данных – оно увеличилось с 2230000 до 2436000, пока я там стоял. «Родилась в Шарлотт, еще до того, как город стал частью Конфедерации. Работала в Кранч 407 до самой своей смерти». Даже мой аватар с трудом произнес это слово.
На этот раз песочные часы промелькнули в глазах Патча всего на мгновение, а затем снова зажглись. Файл загрузки с данными о моей маме весил меньше 20 мегабайт, настолько легкий, что мог затеряться среди абзацев всех этих слухов обо мне. Мне даже показалось, что Патч выглядит разочарованным – эта фигня стоила всего два кранчбакса.
– И это все? – сказал он. – Больше ничего?
– Извини.
Увидев пакет с данными на маму, я почему-то расстроился еще больше и почти пожалел, что заплатил.
Я не был готов залезать обратно в сырую яму Подземки. И не был готов изучать пакет данных. Вместо этого я направился к «Кошачьему лотку Плохой Кисы», надеясь с ней повидаться. Но когда ее аватар взмахнул хвостом и приветствовал меня шаблонной фразой, я понял, что она не в сети.
Я едва не выпрыгнул из своих пикселей, когда в мою боковую панель грубо вторглась незнакомая реклама.
– Эй, мужик, зацени. Я тут нашел для тебя несколько новых рекомендаций на основе твоих предыдущих поисковых запросов. – Этот голос звучал так, словно был алгоритмом, укутанным в облако лос-анджелесского пара от электронных сигарет. – Тебе интересно?
У меня возникло такое чувство, словно кто-то только что застиг меня на толчке со штанами, спущенными до щиколоток.
– А ты разве не можешь постучаться в личку, маякнуть, написать сообщение или что-нибудь такое?
Он поднял обе руки.
– Это не я включил всплывающую рекламу в своих настройках конфиденциальности.
– Своих?.. – Я покачал головой, хотя, конечно, он не мог меня видеть. – Нет. Послушай. Извини. Как бы то ни было, я сейчас на мели.
Где-то за пределами всепоглощающего тумана симуляции Барнаби раздраженно напомнил мне, что некоторые млекопитающие вообще-то пытаются уснуть. Я переключился в ручной режим для чата: меня внезапно посетила одна мысль.
Тот аватар по-прежнему не отрывался от окна моего домашнего экрана.
– Ты уверен? Судя по тому, что ты ищешь информацию на Траки и Шугар Уоллес, с вероятностью 90 процентов я смогу удовлетворить твое любопытство.
Он привлек мое внимание. Но все это попахивало мошенничеством, и от его внезапной и путаной рекламы у меня разболелась голова.
«Спасибо. Но, пожалуй, нет».
– Последний шанс. Это так же потрясающе, как вопперы, без дураков. – держу пари, он имел в виду, что это будет недешево.
«Non me lo posso permettere»
[95], – я был так нетерпелив, что вводил текст недостаточно внимательно и каким-то образом, вместо того чтобы поставить восклицательный знак, переключился в режим перевода.
К тому времени, как я сбросил свои языковые предпочтения на корпоративный английский, тот аватар уже свалил. Я потратил несколько минут на то, чтобы разобраться в своих настройках конфиденциальности, интерфейс которых были спроектирован таким образом, что они напоминали огромный тюремный городок. Нужно было убедиться в том, что у меня не будет без предупреждения вылетать реклама. К сожалению, пришлось закругляться и отключить все те штуки, которые могли обрушить мне интерфейс, например, всплывающие окна и опросы.
Я как раз заталкивал новостную рассылку в ее же блок, когда в верхней части экрана всплыл пузырь подсказки, который тут же превратился в облачко с надписью: «Похоже, кто-то пытается привлечь ваше внимание!»
Я обернулся, ожидая увидеть еще одно всплывающее окно, появившееся, несмотря на то, что я поменял настройки. Но это была Плохая Киса: хвост виляет, глаза большие и зеленые, уши навострены, усы вьются, окаймляя застенчивую улыбку. Я был так удивлен, что не мог придумать, что сказать.
– Привет, – сказала она.
«Привет», – я попытался придумать, что бы мне еще написать, но все, что приходило в голову, казалось неважным.
