– Так и было, – подтвердила Сьюзен. – Давным-давно. То были засушливые годы; все слышали рассказы о той поре. Когда налетел «Ной-второй», я была маленькой девочкой и жила в Альбукерке. Я помню всех тех беженцев, которые пришли, когда засуха усилилась: они были покрыты белой пылью, давились от собственных языков и шатались от обезвоживания. Они считали, что с Аризоной покончено, и обсуждали строительство стены.
Она покачала головой и протянула руку, чтобы коснуться остроконечного листа томата, растущего у нее на веранде. Сам того не желая, я ее отзеркалил. Я был почти уверен, что моя рука пройдет сквозь него (что непременно случилось бы, будь мы на Дороге из желтого кирпича).
На мгновение она замолчала. Здесь, в Уолдене, поглощенном растительностью и туманом от подземной системы орошения, солнце казалось вполне сносным. Откуда-то со сквозняка долетали ноты.
– Забавно, как все устроено, – сказала она. – Баланс. То, как что-то новое рождается благодаря разрушению. Думаю, это называется эволюцией. – Она отвернулась от помидорных грядок, и мы двинулись дальше. – Ты ведь слышал о ядерном фрекинге в Дакотах?
– Конечно, – ответил я.
Она улыбнулась.
– Начав бомбить Баккеновскую формацию, они обнаружили новые залежи нефти и, само собой, новые месторождения природного газа. А еще растрясли землю. Я слышала, что землетрясения в Айове и Канзасе длились по несколько дней. Появились воронки. Неудивительно, что Небраску выставили на продажу
[130]. Я слышала, она превратилась в сплошную гигантскую карстовую воронку. И все эти подземные толчки наполнили бассейн реки новыми запасами воды. Их не так уж много, но нам хватает.
Жители Уолдена спокойно обходились без электричества, если не принимать во внимание то немногое, что им требовалось для эксплуатации водопровода («утопия невозможна без туалета со смывом и холодного душа») и нескольких оборудованных «устройств для корректировки окружающей среды»: наружного освещения, охлаждения механизмов и систем орошения. Вся необходимая электроэнергия поступала от возобновляемых источников энергии, таких как ветер и сам климат пустыни; они даже усовершенствовали хладореагент, который имитировал относительную плотность холодного воздуха. А еще, по ее словам, уолденцы не ели ничего, что содержит химические добавки, гормоны, заменители или синтетические вещества.
Это все равно что заявить, что жители Уолдена не дышат воздухом, ведь на самом деле химические добавки, гормоны, заменители и синтетические вещества и были едой.
– Что же вы тогда едите? – спросил я, надеясь, что она не ответит – личинки или, того хуже, трупы, гниющие в одной из братских могил Аризоны.
– Натуральную еду, – ответила она.
– А, ясно, – сказал я. – Натуральная еда™. Ну конечно.
– Не Натуральную еду™, – сказала она. – А натуральную еду… Еду, которую мы выращиваем сами.
– У вас есть собственные агрофирмы? – Я никогда не слышал, чтобы в фермерских городках было собственное производство продуктов питания.
Она покачала головой.
– Нет-нет. Еду, которую мы выращиваем в земле.
Я запутался еще больше. Агрофирмы работали, преобразуя солнечный свет, поэтому я никак не мог понять, как вообще можно с ними конкурировать.
– Ладно. Я тебе покажу. Присядь. – Она усадила меня в кресло-качалку и на некоторое время исчезла внутри. Вместо знакомых писка и свиста, которые сопровождали работу моментальных печей, или даже тяжелого скрежета домашнего принтера я услышал какую-то мешанину из звуков: шипение, шкворчание и хлопки, а также лязг металла. Вдобавок запах пищи не имел той химической окраски, которая была знакома мне с детства, и я не уловил ни одного Умного аромата™.
Через несколько минут она вернулась с тарелкой еды.
– Попробуй, – сказала она. – Откуси кусочек. Тебе понравится. Нет ничего лучше, чем поесть натуральной еды, после того как всю жизнь питался одной химией. Это сырный тост, – добавила она, когда я поднес тарелку к себе, чтобы ее обнюхать.
Вязкий, покрытый коркой, почерневший и скользкий, этот тост был совсем не похож на те Сырные тосты™, на которых я вырос, с их ярко-оранжевым сыром, аккуратными углами и диагональными подпалинами следов от гриля, которые темнели, когда вы разрезали его под светом лампы. Сыр даже не был оранжевым. Хлеб был черным. На тарелку капало нечто, напоминавшее липид 607А. Этот тост напоминал съедобную рану.
И все же я умирал с голоду, а Сьюзен спасла меня от превращения в груду костей, так что я решил попробовать. Эта закусь была не так плоха, как казалась на вид, и все же мне не хватало соленого послевкусия и химических добавок, которые придавали хлебу пышности. Сыр даже не был ароматизирован Жаркой-паркой, или Взрывным конфетти с Халапеньо, или Перечно-кукурузной тусой! Это был обыкновенный… сыр.
Я так и не смог это доесть.
– Ну ладно, – проговорила Сьюзен. Она выглядела немного разочарованной. – Думаю, к этому нужно привыкнуть.
* * *
Это был самый необычный фермерский городок из всех, что я когда-либо видел. Во-первых, здесь никто не голодал. Тут не было оповещений о вирусе гриппа, братских могил, покрытых коркой, и засиженных мухами помоек, ни зловония сточных вод, ни стай кошек-переростков, обожающих полакомиться химическими отходами и человеческими мизинцами. Тут не было оружейных складов, сетевых магазинов и объявлений о выдаче пайков.
Повсюду бегали босиком дети; они носились вдоль огромных рядов растений с шелковыми кончиками, которые Сьюзен назвала воздушной кукурузой, вот только в ней не было ничего воздушного. Девушки в выцветших шортах и футболках хихикали, выкапывая из земли клубни (картофель, кабачки, редис), не окрашенные химикатами. Люди широко улыбались на солнце, как будто кто-то увеличил им дозировку. Завитки томатной лозы, поля золотой пшеницы. Дети, тасующие настоящие карты, сидя за столами для пикников, или играющие в настоящий мяч (гладкую оранжевую сферу, которую я сперва, было, принял за фугас).
Их дома были более или менее типовыми, стилизованными под «американу» прошлого века, с ее древними проигрывателями и синими джинсами, эпоху, когда людям ради виртуальной реальности приходилось ходить в театры. И все же один из домов выделялся среди других: настоящий щеголь, вдвое больше остальных, с кучей любопытных наворотов, таких как штормовые ставни и очистители дождевой воды.
