Она наклонилась и вытащила из пустой нефтяной бочки пригоршню техасских долларов. Я заметил как минимум четыре полтинника. У меня вдруг возникло сильное желание шарахнуть ее по голове и смыться вместе с ними.
– Когда я думаю о своей прежней жизни, обо всем, что я делала, обо всем, что делали мои родители, которые гнули спины и выжимали из земли все ее ресурсы до последней капли, и все это ради клочков бумаги с чернилами, бесполезных, как салфетки… – Она покачала головой. – С таким же успехом можно было шататься в поисках использованных салфеток. С таким же успехом можно было всю жизнь сморкаться.
Я молчал, меня била дрожь.
– Знаешь, что, забирай их, – добавила она, вот так просто, небрежно, позволив долларам проскользнуть сквозь пальцы.
Я вздрогнул.
– Что? – Ее лицо в полутьме светилось, как те огромные выпученные глаза прожекторов на границе БХИ-Тех.
– Если хочешь, можешь забирать их, – повторила она. – Но если ты заберешь их себе, если ты этого хочешь, мы не позволим тебе остаться здесь. Нам здесь это не нужно. – Она положила руку мне на плечо. – Подумай об этом, Траки. Ладно? Подумай хорошенько.
* * *
Двадцать пять минут спустя Рамми, Тим, Барнаби и я взбирались в гору, сидя в полноприводном авто, втиснувшись рядом с тремя старыми чемоданами, настолько забитыми деньгами, что нам пришлось затянуть их нейлоновым шнуром.
Казалось, половина населения Уолдена собралась, чтобы проводить нас, а те, кто не решился выйти, следил за нами издали. С моего высокого сиденья открывался вид на галлюцинаторно-зеленые поля, ряды дощатых домов и детей с чумазыми ногами, c криками играющих свой последний кон в пятнашки. Люди старше, чем мне когда-либо приходилось видеть, со скрипом качались взад и вперед на креслах ручной работы, потягивали медовое вино или курили свежак, косясь на нас издали. Застенчивые и хорошенькие девушки в домотканых футболках, чьи груди, обтянутые в хлопок, были прекрасны, как распустившиеся цветы, бегали по кукурузным полям, увенчанным золотом.
В мягких вечерних сумерках лицо Сьюзен напоминало карту Прежнего мира – сплошные складки и дороги, ведущие в никуда. Как только я подъехал, она шагнула вперед.
– Ты уверен? – спросила она. – Абсолютно и наверняка?
И на наносекунду, поймав взгляд красивой девушки в толпе, которая подмигнула мне из-под густых ресниц, я и правда задумался об этом. Я представил себе, как влюбляюсь в одну из этих большеглазых девчонок, с коленками, покусанными жуками, и отполированными от работы ногтями. Я представил, как теряю свою девственность под россыпью звезд, похожей на конфетти.
Я представил себе, как бросаю порталы, бросаю «Мир в огне», Дорогу из желтого кирпича, продукты Кранч и сборщиков тел, бросаю президента Бернхема и Яну Рафикову, бросаю гонку за вечность и континент, мчащийся навстречу войне, представил себе, как сильным броском зашвыриваю все это в прошлое. Как я меняю все это на бесконечную череду ослепительн-ярких дней, здесь, в глуши, под куполом открытого неба…
Ничего хуже и быть не могло.
– Я уверен, – ответил я, не забывая о манерах, как учила меня Шугар Уоллес, несмотря на то, что мне хотелось сказать: «Ты что, упоролась? Я же теперь богатый кекс, простофиля!» Но все равно, спасибо. Серьезно.
Я вернулся за руль и нажал на газ. Двигаться вперед и назад было проще, чем лететь на ховере. Мы ехали, трясясь, по улицам Уолдена и смотрели, как в желтой и белой пустынной пыли растворяется зелень.
Я обернулся лишь однажды, когда город уже стал маленьким фиолетовым пятнышком на горизонте, и почувствовал, как у меня между ребер колокольчиком звенит сожаление.
Достаточно ли налички я взял? Мы уезжали, оставляя миллионы долларов, покрывающихся плесенью, невостребованных и нелюбимых, в темном, обветшалом сквоте. Но было уже поздно. Кроме того, у нас уже было больше денег, чем я когда-либо смогу потратить.
– Ну что ж. – После долгой паузы Рамми тяжело выдохнула пыль из вентиляционных отверстий. – Это был неожиданный поворот событий.
Малыш Тим прибил муху размером с большой палец и соскреб ее с приборной доски.
– В жизни не видел ничего более странного, – сказал он. – Представь себе, что ты всем делишься с другими. Как ты поймешь, что является твоим?
– Они были очаровательны, – проговорил Барнаби, махнув копытом. – Но, разумеется, крайне невежественны. К примеру, их совершенно не интересовала идея долговременного интеллектуального наследия. И, уж конечно, никто из них не читал полного собрания сочинений Борхеса.
– Никакого виски, – проговорил малыш Тим. – Ни капли муншайна, блайндсайда или кукурузного виски. У них тут целые поля кукурузы, но нет ни капли кукурузного виски, от которого можно было бы ослепнуть!
– Некоторые люди, – сказала Рамми, – кажутся мне совершенно нелогичными.
– Нам не стоит быть к ним слишком суровыми, – сказал я. Я чувствовал себя великодушным. А почему бы и нет? Я был богаче старшего мастера Аризонского аванпоста Федеральной Корпорации «Кранч снэкс и фармасьютикалс©». Я был богаче его босса и босса его босса. Теперь я был богатым кексом, вот и все. – В мире полно сумасшедших.
– Аминь, – сказал Барнаби и фыркнул. Дорога под нашими колесами была сухой, оставляя после нас сухую колею из бетонных колдобин и потрескавшейся земли. Колеса попадали в глубокую колдобину и подбрасывали нас высоко в воздух.
Уолден растаял позади, как дым, превратившись в пятно. Мы повернули к заходящему солнцу, в сторону Лас-Вегаса.
33
Где вы найдете наибольшее скопление шарлатанов, жуликов, проституток, букмекеров, воров, сутенеров, наркодилеров, барыг, торчков, неудачников и травокуров на всем континенте, ранее известном как Соединенные Штаты Америки?
На Уолл-стрит, конечно же. Но Лас-Вегас на почетном втором месте.
(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)
Всю мою жизнь мама говорила мне, что богатые кексы не так уж отличаются от нас. «Все подтирают задницу одинаково, Траки», – любила повторять она.
Теперь я знал, что она чертовски ошибалась. В Лас-Вегасе выяснилось, что вообще не нужно было подтирать задницу. Автотуалет, пульсирующий теплыми потоками слегка соленой воды, сделал это за меня. Вентиляторы нежно высушили мой зад, а жуткого вида металлическая рука, напоминающая вешалку для полотенец, даже попыталась застегнуть мне молнию.
Должно быть, я смыл половину пыли из Пыльного Котла в инкрустированный золотом слив нашего душа на пять персон в Королевском представительском Люксе отеля «Петросян». Это было все равно что смыть с себя старую жизнь: в новой обувке, с новыми запасами бабла и в новом костюме я мог бы сойти за одного из тех ребят из трастовых фондов Нового Нью-Йорка.
Исчез тот долговязый слизняк с кожей цвета мокрого бетона и руками, похожими на размокшую лапшу, и аналоговой одеждой, сворованной у Кадровой службы «Кранч». Я все еще был худым, но после нескольких недель в дороге стал загорелым и мускулистым. Мне ужасно захотелось послать ответную рассылку всем в Кранч-тауне. Если бы только они могли меня сейчас видеть.
