– Что проходили?
– Все это, – медленно произнесла она. – Наркотики, войну, Гонку за вечность. Мы проходили все это раньше, прямо перед распадом. Тогда все только и говорили, что об ознобине, а виновата была Федеральная Корпорация. Все остальные ключевые игроки остались прежними. Альберт Коуэлл, Рафикова, даже президент Бернхем.
– Президент Бернхем-младший, – поправил ее я. Я не был уверен, к чему она клонит, но от ее слов где-то под воротником я почувствовал едва заметный тревожный холодок, как будто что-то острое щекочет мне яремную вену. – Кроме того, мы забыли про Уитни Хеллер.
– Уитни Хеллер, – тихо повторила она. – Козел отпущения…
– Думаю, в этом раунде они нашли нового козла отпущения, – сказал я. – Кроме того, в тот раз война расколола страну на части. Но если Рафикова добьется своего, мы все и навсегда станем ее слугами. – Я попытался рассмеяться, и система перевела это как «эмодзи задыхаюсь-от-непереработанного-пластика». – Думаю, это один из путей к объединению.
– Наверное… – Эвалин все еще хмурилась. Я бы хотел, чтобы мы вернулись к поцелуям, но я не мог взять в толк, как вернуть назад то настроение. Затем она вдруг сказала:
– Ты сказал, что твою мать убили. Как ты думаешь, из-за чего?
Вот и все: все шансы на еще один сеанс симуляции языка – adios, compadre
[152]. Я понял, что костер превратился в тлеющие угли, а холод пустыни превратил замерзающий химический воздух в хлопья падающего пепла. Где-то в лагере пронзительная трель хохота взяла самую высокую ноту. Я узнал ознобиновую песню, безумный кайф, который продлится час или около того, прежде чем ударится в страдание. От этого звука по коже побежали мурашки, и я вспомнил темные ночи в пещерах, когда я плавал между сном и явью.
– Нет, – сказал я, внезапно почувствовав усталость и изнеможение. И отчасти некоторое раздражение, оттого что она напомнила мне о стольких печальных историях, тогда как все, что мне было нужно, – это чтобы мне помогли забыться. – Возможно, КС просто пыталась сэкономить на расходах, связанных с ее увольнением. Она продолжала слать жалобы на плотность упаковки груза. Возможно, какой-нибудь богатый кекс упаковывал партии груза с небольшим наваром для своего кармана.
– Возможно, – сказала она. Но было не похоже, что я смог ее убедить. Ее хвост сильно дергался взад и вперед, выдавая учащенное сердцебиение. Но внезапно она оживилась. – Срань господня, – сказала она. – Вот именно. Вот как я могу проникнуть в корпоративную систему. Через КС.
– Ты думаешь, тебе поможет Кадровая служба? – Я едва не выплюнул язык.
– Я не про ту КС. – От волнения ее буквально трясло. Казалось, будто ее шкурку пронзил насквозь электрический ток. Похоже, она совсем меня не слышала. – КСГ, Комитет по содействию гуманоидам, запугивает андроидов, уволенных из-за дискриминации, – сказала она. – У них тысячи и тысячи записей о занятости, и их система такая же неустойчивая, как почва Синопека. Я могу узнать, кто послал тех андроидов, что тебя выследили. И как только я заполучу зашифрованную командную цепочку, мне останется лишь отыскать лазейку…
Но прежде чем она успела закончить, огромная рука сорвала с моей головы визор. Неясная тень размером с промышленную цистерну заслонила мне вид на звезды.
Я не успел даже издать крик, Малыш Тим подался вперед, и пламя костра выхватило его лицо. Но на долю секунды он все еще казался мне незнакомцем.
– У меня есть зацепка, как попасть в долину, – тихо сказал он. – Но мы должны поторопиться.
41
– Тук-тук…
– Кто там?
– Смерть твоя.
– Чихать я на тебя хотел!
– Так и запишем: «умер от гриппа»…
(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)
Малыш Тим заприметил компанию аферистов, обменивавшихся практическими советами над бочонками с домашней выпивкой в выдолбленном фасаде старого офисного здания, в котором нынче размещались дешевые гостиницы, кабаки и ночлежки.
Среди маргиналов и пьяниц был толстый маленький выпивоха, уж слишком раздувшийся от собственной важности и выглядевший чересчур мягкотелым. После третьей порции огненного виски Малыш Тим развязал ему язык и обнаружил, что он вовсе не аферист, а информатор НДС, который промышлял тем, что находил на границе слабые места.
После четвертой порции Тим заставил его прихвастнуть и проболтаться о том, что продажные охранники берут взятки и смотрят на все сквозь пальцы, даже когда визы не распознаются или отпечатки пальцев выдают имена безземельных бродяг; и он мог бы выпалить на одном дыхании имена полдюжины предателей, которых отправил в рабство в самые глубокие газовые шахты Дакот или сослал в охотничьи угодья Техаса. Он сказал Тиму, что к рассвету один жадный любитель набить карманы чужими деньгами, расположившийся на берегу озера Тахо, уже будет отдыхать в знаменитой Новой лос-анджелесской тюрьме строгого режима: федеральные агенты из обширного представительства Настоящих друзей© с севера в окрестностях Тахомы уже были на пути.
У нас осталось менее шести часов, чтобы пробраться через горы до пограничного пункта на Кингс-Бич. Дороги были коварными, неосвещенными и убитыми.
Изъеденные ржавчиной древние ограждения переваливались через крутые обрывы, открывая взору места, где в них влетали беспечные ездоки. Чтобы не думать о смерти от падения с высоты 15 000 футов, я зашел на Дорогу из желтого кирпича и отправил Эвалин быстрое «эй-прости», чтобы она знала, что я не собирался отключаться, не дав ей договорить. От Аннали и Джареда по-прежнему не было вестей. Забавно, что людям никогда не удается развить в себе невосприимчивость к разочарованиям. Всякий раз это одно расстройство.
Озеро Тахо представляло собой огромный котел грязи, в котором давно иссякла вода и которое до сих пор светилось от химических донных отложений. Опустевшие курортные городки, зачищенные от всех полезных предметов, бросались на свет наших фар, а затем так же стремительно исчезали. Даже пройды или захолустники не решались здесь обосноваться. В период Революции андроидов эти склоны захлестнула волна насилия, которая оставила свой след в виде каменных обломков, сработавших наземных мин и воронок от взрывов бомб, которыми так славился ФОА.
Мы добрались до пограничного пункта около четырех утра, и нам повезло: тощий кайо, чье лицо было усыпано прижженными прыщами, и двое его сменщиков все еще были там, старались не заснуть, грызя химический свежак. Меня поразил внешний вид визоров НДС, имевших тонкий обтекаемый корпус и забавную расцветку.
– Граница закрыта, братишка, – это было самое первое, что он сказал. В детстве в Федеральной Корпорации я слышал, что коренным жителям НДС в младенчестве сверлили отверстия в черепах, чтобы правительство НДС могло заглянуть в их мозги. Хотя я понимал, что это всего-навсего глупый слух, я все равно искал этому подтверждения. – Разве что у тебя есть какие-то причины, по которым я должен ее открыть.
