– Я не понимаю одного, – сказал актер, – почему приход социалистов к власти не изменил статуса короля?
Черчилль взглянул на своего собеседника и с легкой усмешкой произнес:
– Иначе и быть не могло.
– Мне казалось, что социалисты против монархии. Черчилль засмеялся:
– Если бы вы были в Англии, мы бы отрубили вам голову за такие слова!
[126]
«Мы стали большими друзьями с Чарли Чаплином, – писал Черчилль супруге. – Ты не сможешь его не полюбить. Мальчики им восхищены. Он удивительный комический актер – симпатизирует большевикам в политике, зато восхитительный собеседник»
[127].
Восхищенный тем, как Чаплин изображал Наполеона, политик предложил ему сыграть молодого Бонапарта – при условии, что он, Черчилль, лично напишет сценарий для фильма
[128]. «Я большой почитатель Наполеона, – признался он. – Я слышал, вы собираетесь ставить о нем картину, – непременно сделайте. Подумайте, какие тут комедийные возможности: скажем, Наполеон принимает ванну, а к нему врывается его брат в шитом золотом мундире – он хочет, чтобы Наполеон смутился и уступил ему в каких-то вопросах. Но Наполеон и не думает смущаться, он нарочно поскользнется в ванне, обдаст мыльной водой парадный мундир брата и велит ему убираться вон. И тот с позором удалится. Замечательный комедийный эпизод!»
[129]. Чаплин ответит согласием, но этому проекту так и не суждено будет осуществиться.
Опираясь на одни комические эпизоды, фильм о Наполеоне сделать невозможно, и Черчилль это прекрасно понимал. Исполнителю главной роли потребуется недюжинный драматический талант, способность сыграть, помимо смешных сцен, еще и трагедию. Справится ли с подобным жанровым разнообразием Чаплин? Черчилль считал – вполне. По его мнению, за внешним обликом комика скрывался великий талант драматического актера: «Мистер Чаплин бредит тем, чтобы играть трагические роли так же, как он играет комические. И те, кто смеется над этими желаниями, не понимают истинное значение гения Чаплина»
[130]. Черчилль считал, что, если бы Чаплин сыграл молодого Наполеона, это стало бы «самым запоминающимся событием кинематографа». Чаплин обладал терпеливой сосредоточенностью, цепким и внимательным взглядом. Если он смог заметить и перенести на экран походку лондонского извозчика с Кенсингтон-роуд, то он сможет так же убедительно создать и серьезные роли
[131].
К сожалению, рассуждения Черчилля не найдут подтверждений при его жизни. Но в том, что он был прав, утверждая, что и комический актер способен сменить амплуа, убедительно докажет французский актер Кристиан Клавье, в 2002 году прекрасно исполнивший роль Наполеона в одноименном фильме Ива Симоно. К слову, заметим, что этот мини-сериал станет одной из лучших кинематографических работ, посвященных французскому императору. Прекрасный сценарий Макса Галло и великолепная игра актеров (Жерар Депардье – в роли бесстрастного Фуше, Изабелла Росселлини – в роли обворожительной Жозефины, Джон Малкович – в роли сложнейшего Талейрана) лишний раз доказывают, что по силе своего воздействия кинематограф не уступает другим видам искусства.
Общение с Чаплином продолжилось и после встречи в Голливуде. В феврале 1931 года в рамках продвижения новой картины «Огни большого города» актер посетил Великобританию. Премьер-министр Рамсей Макдональд (1866–1937) пригласил его в загородную резиденцию главы британского правительства – Чекерс. Приглашение также поступило от Уинстона Черчилля, который был рад принять кинозвезду в своем загородном имении – Чартвелле. Впоследствии Чаплин вспоминал о Чартвелле как о «прелестном старом доме, скромно, но со вкусом обставленном и по-семейному уютном». По его словам, он был «пленен простотой и почти спартанскими вкусами его обитателей».
Во время поездки Чаплин сильно замерз. Черчилль предложил гостю принять ванну и переодеться. Он проводил его в свою спальню. «Спальня Уинстона служила ему одновременно и библиотекой, – пишет Чаплин. – Книги, не помещавшиеся на полках, лежали на полу у стены. Одну стену целиком занимали стеллажи с отчетами о заседаниях парламента. На полках было также много томов, посвященных жизни Наполеона»
[132].
Чаплин приехал не один. Его сопровождал друг, художник-карикатурист Ральф Бартон (1891–1931), спустя три месяца покончивший жизнь самоубийством. К моменту приезда гостей в Чартвелле находились личный парламентский секретарь хозяина дома Роберт Бутсби (1900–1986), близкий друг Брендан Брекен (1901–1958), брат Черчилля Джек (1880–1947), племянник Джон (1909–1992), а также дочери: старшая – Диана (1909–1963) и младшая – Мэри (1922–2014).
Вначале диалог не складывался. Гость стал рассуждать о политике, заявив, что возвращение Великобритании к золотому стандарту – огромная ошибка. В свое время Черчилль приложил руку к этому неоднозначному решению, и слушать об этом в собственном доме ему было неприятно. Почувствовав его настроение, Чаплин исполнил несколько номеров из фильмов, включая знаменитый танец из «Золотой лихорадки». Атмосфера стала наполняться дружелюбием. Черчилль вошел в свое привычное состояние, начал много говорить и шутить
[133].
Чаплин сказал, что собирается встретиться с лидером Индийского национального конгресса Мохандасом Карамчандом Ганди (1869–1948), который в этот момент находился в Лондоне.
– Мы слишком долго потакали ему, – сказал Брекен. – Пусть он объявляет свои голодовки – все равно его надо посадить в тюрьму и держать там. Если мы не проявим достаточной твердости, мы потеряем Индию.
– Держать его в тюрьме проще всего, но что толку? – возразил Чаплин. – Посадите одного Ганди, появится новый. Ганди является символом чаяний индийского народа, и пока они не осуществятся, один будет сменять другого.
Черчилль повернулся к собеседнику и улыбнулся:
– А из вас вышел бы неплохой лейборист!
[134]
Он предложил Чаплину баллотироваться в парламент.
– Нет, сэр, я предпочитаю быть в наши времена киноактером, – последовал ответ. – При этом я верю, что мы должны эволюционным способом предотвращать революции, и есть все основания утверждать, что мир нуждается в радикальных переменах
[135].
